Светя другим

Замечательная русская художница Татьяна Маврина (1902-1996) вела дневники с 1930 года почти до конца жизни. (Они сохранились за вычетом интервала с 1943 по 1959 год¹.)

Маврина училась во ВХУТЕМАСе в 1920-е годы и свою alma mater называла не иначе, как «удивительный вуз». Учителями своими Маврина в разные годы считала разных художников — в дневниках в этой связи чаще всего упоминается Р. Фальк, хотя между живописцем Фальком и преимущественно графиком Мавриной не обнаруживается ни общности манеры, ни общности отношения к художественному наследию. Видимо, общность была прежде всего в отношении к искусству как к самоценному и высшему проявлению человеческой индивидуальности.

Маврина, как и ее муж, известный график Н.В. Кузьмин, была членом «Группы 13». Идеологом «13» считался замечательный рисовальщик В. Милашевский, высоко ценивший художественный темперамент Мавриной. Из соратников по «Группе 13» Маврина дружила с Даниилом Дараном и Антониной Софроновой. В 1930-е гг. Маврина работала преимущественно как график и иллюстратор книг.

Судя по дневникам, для Мавриной доминантой любого дня была именно работа: «работала «Тройку»», «делала «Василису»», «работала «Царя Салтана»». А кроме того, увиденная — нередко неожиданно — красота: то небо какое-то особенное, то окно в комнате художница забелила, и теперь всё выглядит иначе; знакомая церковь в солнечных лучах вдруг загорелась красным; хромая кошка смешно передвигается на трех ногах и тащит за собой котенка…

Взгляд художницы откровенно жаден: ни нестроение в семье, ни голод, ни скверная погода, — ничто не помешает ей видеть привычное как будто заново. Как если бы каждый день всходило другое солнце, плыли незнакомые облака, летали невиданные бабочки и птицы.

Да и в самом деле: вы видели когда-нибудь зеленого дятла? Оранжевое облако в черную полоску? А Маврина видела.

События, потенциально как бы не дающие повода к передаче на холсте или бумаге, в дневниках Мавриной отражены минимально: 22 июня 1941 г. обозначено подчеркнутым словом война; о голоде, холоде и прочих трудностях автор, разумеется, пишет, но лаконично. Пожалуй, акцентов здесь всего два: голод такой, что приходится есть кошачье мясо; а муж Мавриной, Н.В. Кузьмин, исхудал настолько, что стал похож на старика (в это время ему всего 52!), и от голода у него изменился характер.

Поддерживая силы супом из селедочных голов, к тому же вынутых из помойного ведра, куда их выбросил кто-то более сытый, в мае 1942 г. Маврина едет в Загорск и страдает от невозможности «унести это всё с собой». Она зарабатывает на жизнь рисованием плакатов, а угнетает ее невозможность нарисовать увиденные «чудные пейзажи, лица, картины».

С весны 1959-го ее дневник фиксирует сложившийся образ жизни Мавриной и Кузьмина. Каждый выходной — поездки за город на машине приятеля семьи, Льва Дмитриева. По преимуществу Маврина ездит в старые русские города, замечательные церквами, кремлями, сохранностью старой светской архитектуры, базарами, живописностью провинциального быта.

Любая дорога вдаль — искушение: «вот бы по ней проехать!». Меж тем Мавриной пошел седьмой десяток, а Кузьмину — восьмой! Поистине, Татьяна Алексеевна не чувствовала своего возраста — то она едет на поезде в Вологду, то на автобусе в долину Сходни, в Кострому, опять в Загорск — в поисках деревянной церкви XVII века, которую она еще не видела.

Во время войны она целеустремленно начала рисовать старую Москву — стремясь непременно сберечь — хоть на бумаге — любимые «сорок сороков» — город ведь бомбили. Наброски она делала на улице тайком от прохожих, в маленьких блокнотиках; дома перерисовывала увиденное в цвете.

Память у нее развилась, как она тогда же пишет, почти фотографическая. Уже в конце войны Маврина записала: «Придумала цель — рисовать церкви. Влюбилась в них, как в человека. Мечтаю может быть когда-нибудь суммировать все свои впечатления и сказать свое слово». Как мы знаем, это у Мавриной получилось и получилось блистательно: старую Москву мы теперь можем увидеть в цвете именно благодаря ее зарисовкам.

…Большинство советских людей, родившихся в 1920-е — начале 1930-х гг., не только не видело картин художников «Бубнового валета» или «Голубой розы», но до начала 1960-х вообще не подозревало об их существовании. Поэтому особенно интересны мнения Мавриной, судившей о Ларионове, Гончаровой, Лентулове и других «изнутри», как о коллегах, — и нередко достаточно жестко. У Мавриной были свои пристрастия, и сам по себе факт, что тому или иному художнику не давали выставляться, не делало его творчество неприкосновенным для ее критики.

Те, кто начал вести дневник смолоду, с возрастом нередко пишут суше и, как правило, короче. У Мавриной же с годами записи в дневнике делаются всё более обстоятельными: если в книге (издание 2006 г.) 1930-1940-е годы уместились на 50 страницах, то следующие два десятилетия занимают 150 страниц, и даже последнее двадцатилетие, когда Мавриной пошел уже восьмой, а потом и девятый десяток — это еще 30 страниц.

Дневники Мавриной — это прежде всего дневники художника, для которого свой смысл имеют впечатления о погоде, заметки о том, что и где расцвело, что «небо было особенного цвета», а по дороге собирали васильки… Маврина постоянно упоминала о том, как движется или, напротив, не клеится та или иная работа. Вот написала контур желтым по черному — как будто хорошо. На другой день — то же, но зеленым: сомнительно. Еще пробы. И еще. Цвет, свет, форма. Воздушность или телесность? «Цвет ликующий», — это Маврина написала о Пикассо.

Замечательны строки Мавриной о Фальке, которого она считала своим наставником: «Можно сказать: «сегодня фальков-ская погода». Пейзаж фальковский? Можно. Значит, он научил видеть. Значит, он вечен, пока земля стоит на месте и погода воспринимается глазами». Так Маври-на описывает свои впечатления о знаменитой выставке Фалька в октябре 1966 г. Впрочем, «знаменитой» она была для моего поколения — Маврина всегда знала, что Фальк — «это живопись с большой буквы».

В отличие от впечатлений о выставках, пейзажах и книгах, записи Мавриной о людях лаконичны: звонил, приходил, принес, отдала картинки. Но как только во внешности человека Маврина замечает что-то интересное в чисто художественном аспекте — будь то цвет платья или посадка головы, — это попадает в дневник. Подлинно живет и дышит для Мавриной лишь то, что можно нарисовать: «Красота инея пропадает ненаписанная — не то настроение».

В послевоенные годы Маврина, что называется, «успешный» художник: ее постоянным заказчиком становится Детгиз («Детская литература»), где она иллюстрирует все сказки Пушкина, а также много разных других изданий. Массовый читатель и знает Маврину преимущественно как автора «котов», «Лисы Патрикеевны» и прочих персонажей русских сказок, выходивших многотысячными тиражами. Менее известны пейзажи Мавриной, а многие ее альбомы с зарисовками архитектуры и быта старых русских городов так и остались неизданными.

Еще с 1930-х гг. Маврина и Кузьмин собирали русские иконы; сама Татьяна Алексеевна собирала еще и городецкие донца и написала вводную статью к составленному ею альбому «Городецкая живопись» (1970).

Узнав о смерти известного художника В.А. Милашевского (1893-1976), близкого друга семьи и лидера «Группы 13», как бы в оправдание того, что они с мужем не поедут на похороны, Маврина пишет: «Мы уже не можем себе позволить роскошь чувств».

В 1990-е гг. Маврина написала много натюрмортов с цветами. Уже после ее смерти я видела эти работы на выставке в Музее частных коллекций: светоносные букеты цветов, взятых крупным планом. Они поражают тем, что излучают не просто радость жизни, а радость могучую, энергичную. А ведь автору тогда перевалило за девяносто!

Еще в 1987 г. ушел Кузьмин, спутник всей жизни; умерла сестра Катя… Давно нет соратников по ВХУТЕМАСу. Маврина читает Пастернака и слушает Моцарта; тогда же пишет: «Такого анилиново-розового неба я никогда не видала, ярче сирени, освещенной электричеством».

В Рождество 1994 г. она записала: «Гёте, умирая, сказал: «Свети»».

¹ «Дневники» Т.А. Мавриной опубликованы в книге: «Цвет ликующий. Дневники. Этюды об искусстве» (сост. и предисл. А.Ю. Чудецкой, А.Г. Шелудченко. М.: «Молодая гвардия», 2006); рецензию на это издание см. р.М. Фрумкина, «Критическая Масса», 2006, № 4. Московские пейзажи лучше всего представлены в книге А.Г. Шелудченко «Москва в творчестве Татьяны Мавриной» (М., «Москвоведение», «Московские учебники», 2006).

Связанные статьи

• Ясное и отвлеченное обаяние Берты Моризо (22.04.2014)
• Ян Фейт, ученик Снайдерса (10.02.2015)
• Ян Стен, наблюдатель мгновений (27.01.2015)
• Якопо да Понтормо: художник «извне» и «изнутри» (20.09.2016)
• Эпизоды из жизни Академии наук (10.09.2013)
• Эктор Гимар и его архитектурные фантазии (30.06.2015)
• Эксперты на телевидении (02.02.2010)
• Эдуар Вюйар: после импрессионизма (29.07.2014)
• Эдит Уортон — а кто это? (02.07.2013)
• Эдвард Гарнетт, редактор божьей милостью (10.10.2017)