Ковчег 47 Либра (фрагменты)

Автор: Борис Е. Штерн
Художник: Максим Пушков
Оформление: Максим Борисов

Купить книгу в бумажном виде на нашем сайте — http://trv-science.ru/product/kovcheg-bum/

Купить книгу в электронном виде (PDF, FB2) — http://trv-science.ru/product/kovcheg-v-pdf/

Ковчег 47 Либра. Дискуссия — http://trv-science.ru/kovcheg/kovcheg-disc/

Прямые поставки:  Магазин Циолковский, Просветительский центр АРХЭ (Москва) , книготорговая сеть «Аристотель» (Новосибирск) 

— И этот о том же! Черт меня дернул взяться
за столь избитую тему!

— Если плохо напишешь, так и будет избитая.
А напишешь прилично — получится вечная тема.

Из разговора, подслушанного в самолете

Предисловие

Эта книга, будучи вымыслом, повествует о сделанном безнадежном деле. Она задумана за четверть века до ее написания, однако отложена в долгий ящик из-за слишком большого замаха. А потом вдруг автору пришла в голову структура повествования — как не зарыться в необозримом сюжете. Остальное заняло полтора года

Главная же идея книги проста: описать более-менее реалистичный способ колонизации подходящей экзопланеты. Иными словами, отказаться в сюжете от нарушения законов физики и не уповать на то, что наука со временем откроет новые законы, делающие межзвездные путешествия обыденным делом. Идея далеко не нова, однако см. эпиграф. И все, казалось бы, просто, но как только начинаешь честно следовать возложенным на себя обязательствам, волосы встают дыбом. На каждом шагу ужас: то требование многотысячелетней надежности аппаратов, работающих с большой нагрузкой, то необходимость подготовить цепь сложнейших действий, что развернется в далеком будущем без контроля человека. Вот так и выходит: приняв условие научно-технологического правдоподобия, ставишь себя в столь жесткие рамки, что соответствующий жанр впору назвать «сверхтвердой научной фантастикой».

Автор старался, хотя вряд ли обошелся без ошибок. Всякие КПД, скорее всего, завышены, и на срок перелета надо накинуть пару-тройку тысяч лет. Допущение, что будет создана толковая электронная модель (реплика) человеческой личности, может казаться чересчур оптимистичным. Всяческие экзогеологические и экзоклиматологические и тем более биологические аспекты прописаны «на глазок» — профессионал наверняка найдет, на чем подловить. А иначе это была бы не научно-фантастическая книга, а монография.

Пару слов по поводу названия книги и звезды. Созвездие Весов (Libra) и номер 47 были выбраны четверть века назад, первое — для некой рифмы, второе — из соображений звучности. Тогда и в голову не могло прийти, что когда-то за этот выбор придется отвечать. Ну и, конечно, как только были опубликованы первые две главы, автор был пойман за руку: реальная звезда 47 Либра находится гораздо дальше шестидесяти световых лет и намного массивней и ярче Солнца. Встал выбор: переименовать звезду в менее звучную 52 Либра (такой не существует, потому и взятки гладки), либо объясниться и оставить как есть. Оставляем как есть в надежде, что в результате больше людей, возмутившись, прочтут это предисловие. Кстати, в созвездии Весов нет звезды с подходящими параметрами. Самая близкая к замыслу — 23 Librae — похожа на Солнце, расстояние около 80 световых лет, но там на орбите, близкой к земной, находится гигант массой 1,8 массы Юпитера, что исключает землеподобную планету в зоне обитаемости. Правда, если у гиганта есть большой спутник, то на нем в принципе можно жить, но это уже было бы совсем другой историей.

клык2

Впрочем, все научные и технологические проблемы, затронутые в книге, бледнеют перед человеческими. Наш род не способен мобилизоваться настолько, чтобы решить подобную задачу ради далеких потомков. Здесь требуется чудо, и в книге оно происходит благодаря упрямым действиям горстки талантливых людей, находящих поддержку в самых неожиданных местах. Оно не относится к сверхъестественным чудесам — в истории есть примеры, когда люди, поступающие как должно без видимой перспективы успеха, добиваются выдающихся результатов.

В книге нет драматургических злодеев, катастроф, войн, терактов и почти нет потасовок. Зачем они, когда сама постановка задачи полна драматизма: микроскопические разумные существа, затерянные в десятках световых лет пустого пространства, бросают вызов равнодушной природе, будучи связаны по рукам и ногам ее законами. Развитие этой драмы и есть главный стержень повествования. Получается так, что двигаясь вдоль этого стержня, действие к концу книги забегает слишком далеко и уже не укладывается в рамки сверхтвердой фантастики, хотя и там пытается следовать законам природы и здравому смыслу.

Перед вами откровенно антипостмодернистская книга, хотя в ней есть ряд небольших пассажей в духе этого самого поветрия. Так, мелкое литературное хулиганство. Кто распознает, усмехнется.

Наконец, надо признаться, что основное, над чем бился автор, не сюжет, не научное правдоподобие, а нечто трудноопределимое. Скажем так: это некая упругая субстанция, благодаря которой читатель и автор иногда попадают в резонанс. Конечно, не всегда — эксперимент показывает, что вероятность этого около 10 процентов, что сравнимо с КПД паровоза.

Борис Штерн

 

 

Часть 1

Там соленое море лижет теплый песок…

То место в нашем повествовании, охватывающем огромные времена и расстояния, безусловно, заслуживает нескольких абзацев. Там соленое море действительно целыми днями лижет теплый песок и лишь изредка утюжит тяжелыми валами широкий пляж. За пляжем идет полоса песчаных дюн, а дальше раскинулись гранитные бараньи лбы, кое-где пересеченные моренными грядами: когда-то в незапамятные времена здесь тёк широченный ледник. Видимо, он стекал с синеющей горной гряды, замыкающей ландшафт, обозримый с дюн. Это было, вероятно, сто-двести миллионов лет назад, но континенты куда-то двигались, и сейчас здесь теплый устойчивый климат. Горы, судя по снеговым шапкам, высокие. В таком климате на 40 градусах северной широты вечный снег лежит выше четырех с половиной километров. Некоторые зубчатые гребни этих гор вполне могли бы представлять интерес для альпинистов среднего уровня. Правда, здесь нет альпинистов.

В одном месте дюны расступаются, пропуская реку, впадающую в море. Устье реки отмечено незабываемой скалой, торчащей из песка примерно в километре от места впадения (слева, если смотреть со стороны моря). Скала похожа на собачий клык стометровой высоты. Ее вертикальная сторона обращена к морю. Это заведомо не известняк — то ли серый гранит, то ли базальт. Больше, насколько хватает глаз, таких скал там нет.

Большую часть года здесь преобладают пассаты, несущие погоду стабильную, как часы. Утро настолько прозрачное, что горы из синих становятся разноцветными: розовыми, серыми, а снежные шапки — золотистыми на солнце и голубыми в тени. В полдень разрастаются кучевые облака. Они клубятся все выше и выше над поясом гранитных увалов между морем и горами. Их надувает влажный бриз, который взмывает вверх над гранитом, раскаленным полуденным солнцем.

Набухшие облака внезапно обрушиваются тяжелыми ливнями, и над сушей встает двойная радуга. А над берегом все так же светит солнце, и море так же лижет теплый песок. Вдруг за радугой из черно-синего неба начинают лупить молнии. Одновременно радуга и молнии — штук десять в секунду, ломаные и ветвистые. И жуткий нестихающий рокот.

Все это прекращается, как только гранит остывает от холодного душа. Наступает золотистый вечер и с ним праздник воды, кристально чистой и теплой. Упавшая с неба вода, скопившись в углублениях, впадинах, желобах, принимает тепло гранита и бежит по извилистым маршрутам к речной долине, прорезавшей бараньи лбы. Это рай для подростков — прыгать в гранитные ванны с прозрачной водой, лезть под теплые водопады, плыть вниз в потоках по гладким петляющим желобам. Правда, здесь нет подростков. А горы золотятся освеженными снежными шапками.

Река, текущая в галечной долине, тоже прозрачна, но холодна: она берет начало из остатков былого ледника — ледничков, спрятавшихся в верховьях долин. Здесь должна бы водиться форель. Но ее нет. И много еще чего нет. Нет комаров, нет деревьев и травы, несмотря на тепло и обилие пресной воды.

Нет ни былинки! Ни паршивой инфузории! Нет вообще ничего, что даже с натяжкой могло бы быть отнесено к живой природе.

Почему? Что здесь случилось? Отравление среды, радиация, взрыв сверхновой? Самоистребление, апокалипсис? Да нет, конечно! Просто вопрос «что здесь случилось?» поставлен неправильно. Здесь как раз «не случилось». Здесь не произошло событие, о вероятности которого мы не имеем ни малейшего представления. Здесь не возникла жизнь.

…………………………..

Никто толком не сможет сказать, что здесь недотянуло. Не хватило каких-то соединений? Сказался дефицит тихих лагун, насыщенных органическим бульоном? Недостаточно сильно били молнии? Или просто при наличии всего, что надо, не реализовался ничтожно малый шанс на правильную сборку комбинации молекул даже при гигантском числе взаимодействий. И похоже, окно возможностей действительно захлопнулось здесь давным-давно. И вот уже шесть миллиардов лет над побережьем встают стерильно чистые рассветы. И бесплодное море виновато лижет песок.

клык1

 

Шестьдесят человеческих лет

Погода была такой же, как и тогда, шестьдесят лет назад, — Марк Селин следил за прогнозом и соответственно выбрал время. Он лег и стал смотреть в реку, где горы точно так же плыли над облаками. Но прошлое пока отказывалось оживать. И тут сказались восьмичасовой перелет с соответствующим джетлагом и три часа вождения — Марк заснул, лежа на песке. Проснувшись, он ощутил щемяще знакомые запахи жаркого дня у реки: ивняка, красивого растения с длинными мягкими иголками и красными круглыми ягодами, горячего песка, серебристых лопухов с неведомым Марку названием, запах самой реки. И прошлое постепенно ожило.

— Ну как, ты стал ученым? — спросил Марк-младший.

— Вроде, как стал. По крайней мере, многие люди считают меня таковым.

— А ты открыл что-нибудь важное?

— Да, но это немного грустное открытие. Я обнаружил отражение звезды в океане далекой планеты. Отражение солнца той планеты. За шестьдесят световых лет от нас. А грустное здесь то, что там нет жизни. Есть огромный океан. Он простирается на две трети окружности планеты на низких широтах. А одну треть занимает континент. Это как раз то, что я выяснил благодаря отражению звезды. Есть суша, есть море. Атмосфера из азота и теплый климат. Там плавают облака не хуже, чем эти. Наверняка есть реки, почти как эта. А кислорода нет. Значит, и жизни нет.

60лет

………………………

— Правда, грустно. Жизнь проигрывает 1:4. А как ты обнаружил отражение? Неужели планету удалось разглядеть?

— Разглядеть в деталях? Конечно, нет! Планета видна только как светящаяся точка, совсем слабая. И чтобы увидеть эти слабенькие точки, пришлось затратить уйму труда и денег.

……………………………

Я построил среднесуточную кривую яркости. Но на ней ничего не было видно! Это уже казалось мистикой! И тут я случайно увидел снимок Земли из космоса. И на нем — солнечный блик в океане. И в этом блике — едва ли не четверть яркости всего изображения Земли! И как я раньше не догадался?! Я бегом добрался до компьютера и за 10 минут поменял точку отсчета фазы вращения. Эта задача и тебе по силам — определить, где на планете должен находиться блик, и отсчитывать поворот планеты от этой точки, которая меняется со временем года. И через полчаса у меня была выразительная кривая с «корытом» в одну треть суток и плато в две трети. Это значит, что две трети окружности планеты покрывает океан, а одну треть — материк. Океан и материк на планете за 60 световых лет, представляешь?! Но это очень приблизительно — картина должна зависеть от широты — ведь блик в разное время года появляется на разной широте. Мы знали параметры орбиты, но не знали наклона оси вращения планеты. И лишь накопив данные за пять лет — два года до экспедиции и три после, мы сумели восстановить и наклон оси, и примерную географию планеты от 20 градусов южной широты до 50 градусов северной. В северном полушарии там один гигантский материк, покрывающий до половины окружности планеты. Он сужается к югу, а в южном полушарии появляется еще один материк поменьше. Но, возможно, дальше к югу он становится шире – туда мы не можем заглянуть. Этот блик звезды нарисовал нам примерную географию планеты, как луч древнего телевизора. Или, точнее, как луч сканера. Вращение планеты — как горизонтальная развертка, сезонное движение блика по широте — как вертикальная.

— Потрясающе! И это все мне предстоит сделать?!

— Предстоит, предстоит…

— А твоим именем что-нибудь назвали? — с робкой надеждой спросил Марк-младший.

— Был один анекдотический случай, слава богу, не состоявшийся. На недавнем юбилее один крупный чиновник от науки предложил назвать 47 Librae b Сели́ной. У меня волосы встали дыбом — такой пошлости я никак не ожидал, готов был провалится от стыда. А народ поддержал, зааплодировал. Потом с грехом пополам отбился, вроде история с переименованием затихла.

 

Штурм

Далее речь зашла о реакторе. Все дружно вспомнили про жидкое топливо на основе солей урана — достаточно медленно прокачивать его — и не нужно никаких перегрузок. Уже назначили ответственного, дали ему домашнее задание, но тут замахал рукой и закричал «стойте, стойте!» Длинный Хосе. Он был известен своим пристрастием говорить гадости и колкости. Кому угодно и по любому поводу. При этом он никогда никому не делал гадостей, скорее наоборот — приходил на помощь не дожидаясь просьбы, выручал, поддерживал, при этом продолжая брюзжать и ругаться. Такое свойство ставило людей в тупик: как к нему относиться? Когда человек говорит любезности, а делает гадости, куда привычней. В конце концов народ привык — стали шутить: «Что-то ко мне Хосе уже месяц не цеплялся. Видать, мельчаю».

 

штурм

— Дорогие мои, — начал Хосе, — чем вы тут штурмуете — мозгами или задницами? Зачем же жидкость прокачивать? Там же в солевом растворе куча балласта, кроме урана! Давайте, возьмем обыкновенные чисто урановые стержни из двести тридцать пятого, например, десять километров длиной и будем их протягивать сквозь активную зону со скоростью, например, метр в год. И пусть они сзади висят на десять километров — никому они там мешать не будут. А на выходе из активной зоны — испарять, ионизировать и в двигатели — в качестве рабочего вещества. И активную зону можно подстроить — сделать неоднородной по длине: начало оптимизировано под чистый уран-235, конец — под изрядно отработанный. И еще: нейтроны из начала активной зоны пойдут в конец и там помогут дожечь отработанные стержни. А уж механизм подачи на метр в год можно как-нибудь на десять тысяч лет гарантийного срока соорудить.

— Замучаешься критичность поддерживать на чистом двести тридцать пятом! Чуть уйдет вверх — и рванет — костей не соберешь.

— Хорошо, замучаемся, но сделаем. Подумаешь, проблема! Это ты у нас все мучаешься — второй год слияние нейтронных звезд не можешь рассчитать в трехмерии.

— Простите, — сказал молодой постдок Володя Дрейк. — Зачем все стержни в одну сторону протягивать, а потом бороться с неоднородностью активной зоны? Давайте вперемешку половину протягивать вперед, а другую половину — назад. Будет однородней, и на концах нейтроны от свежих входящих стержней будут дожигать уран в отработанных выходящих.

На лице Хосе отобразилась мука. Ему явно нравилась идея, при этом он не находил, чем поддеть ее молодого автора. В конце концов он заключил:

— Надо же… Бывает… Устами младенца…

— Так, так, — отреагировал Алекс. — А пожалуй, мне эта идея нравится. Действительно нравится. Похоже, с ней у нас высвобождается пара сотен тонн для полезной нагрузки. Так, Хосе, берешься за проработку и отлов адекватного реакторщика?

— Ты, Алекс, сначала послушай: ты ни хрена модерировать не умеешь. Сколько тут времени из-за тебя потеряли на всякую ерунду! Назначил сам себя. — Алекс слушал спокойно и доброжелательно. — Ну ладно, возьмусь, хотя ни черта в этом не смыслю, если честно…

— Стоп! — вскричал биолог Джин (Юджин) Куни. — Вы биологическую защиту вокруг активной зоны собираетесь делать? Там ведь драгоценные эмбрионы полетят, которым от космики достанется, а тут еще нейтроны… И сколько будет весить такая защита?

— Никаких защит! — Роланд едва не перешел на крик. — Убрать всю биологию подальше к чертовой матери — на ниточке выпустить на сколько-то километров назад. Единица на эр квадрат лучше любой бетонной защиты. И, вообще, многие, кажется, представляют корабль как единую конструкцию. Пусть это будет караван из отдельных частей, связанных тонкими тросиками и кабелями! Впереди — двигатель. За ним — реактор с радиаторами и висящими стержнями. За ними — полезный груз в магнитной защите. Ускорение ничтожное, значит, вес ниточек будет незначительным.

— Принимается как очевидное рациональное решение! — провозгласил модератор.

……………………………….

Наконец сдвинули и накрыли столы. Несколько человек ушли вниз, чтобы попасть домой засветло, но большая часть осталась на ночевку — ужин того стоил.

По традиции Алекс превратился из модератора в тамаду. Первый тост требовал повышенной дозы пафоса:

— Ну что же, сегодня сделан первый маленький шажок в пути, длины которого мы еще даже не представляем. Многим знакомо ощущение энтузиазма в начале и отчаяния на половине тяжелой дороги. Все это нас ждет. Причин, по которым наше предприятие может провалиться, тысячи. Деньги, политика, технологическая непроходимость, незрелость человечества и так далее. Причина, по которой оно может состояться, только одна — сила духа тех, кто ввязался и ввяжется в дело. Так что — за силу духа!

Выпили стоя, спрашивая друг друга: ну, как у тебя с силой духа? Сейчас поднимем!

Второй тост провозгласил Роланд:

— Алекс прав, но еще необходимо чудо: должны появиться деньги. В современном тухловатом мире это будет именно чудом. Давайте выпьем за то, чтобы к силе нашего духа приложилось еще и чудо. Ну ладно, скажем мягче — везенье. Чтобы нам везло!

Третий из заявленных заранее тостов произнес Джин Куни:

— Я хочу пожелать всем присутствующим здоровья и долгих-долгих лет жизни. Они понадобятся нам для того, чтобы дотянуть до завершения проекта. Не до его результата, упаси боже, а до того момента, когда эта махина покинет поле тяготения Земли и от нас уже ничего не будет зависеть. Подозреваю, что для этого придется жить долго. Всем долгих лет жизни!

Дальше пошли незаявленные тосты, они поднимались с такой частотой, что если добросовестно выпивать за все, что провозглашали ораторы, то шансов дотянуть в пристойном виде до конца ужина практически нет. Дозировка пафоса постепенно снижалась, и вдруг встал Длинный Хосе, угрожающе нависнув над столом:

— Вы все — чудовищные злодеи! Смотрите: есть чистая планета с прекрасными океанскими пляжами, лазурной водой — и ни души! Теперь, представьте себе, что будет, если ваш проект осуществится. Через двадцать тысяч лет там на лучших пляжах ступить будет негде от жирных тел отдыхающих! Кудахчут мамаши, кричат капризные дети. Бр-р-р… Хорошо бы ваш проект провалился в тартарары. Но не провалится ведь, зараза, раз уж я в него ввязался. И зачем ввязался? — Хосе на этих словах опрокинул стопку граппы и кофейную чашку кальвадоса подряд, выкрикнул:

— Какие же вы все мизантропы! — сел и, подперев голову руками, уставился свирепым взглядом в одну точку между дверью и окном, в котором на фоне гаснущего неба чернел соседний хребет.

Пресс-конференция

…Первые секунд десять не было поднято ни одной руки. Ведущий, разглядывая огромный зал, начал немного нервничать и уже собирался сказать: «Поблагодарим докладчика», как одновременно вытянулись десятка два рук.

Следующим, на кого упал взгляд ведущего, оказался седой худощавый человек с длинным лицом в шортах и белой майке с надписью Chaos rules the Universe.

Чак Мезнер (теоротдел ЦЕРНа): Не проще ли решить проблему анабиоза человека и послать туда готовых людей вместе со всеми эмбрионами? Ведь там условия гораздо лучше, чем на Марсе. Люди куда успешнее автоматов справятся с обустройством.

Юджин Куни: Понимаете, можно законсервировать ткани человека, его органы. Трудно, но можно. В обозримом будущем — все тело. Но, увы, не мозг. Здесь есть принципиальная проблема — мозг обязан все время работать. Он как-то работает даже тогда, когда человек находится в коме. Иначе теряется память. Вся память. Даже электронная память деградирует со временем, если ее регулярно не переписывать. Поэтому, если послать «законсервированного» человека, прилетит овощ. Чем больше ученые бьются над проблемой анабиоза, тем безнадежнее она выглядит.

 

Очередной желающий обратил на себя внимание ведущего тем, что не просто тянул руку, а нервно размахивал ей. Это был небольшой, быстрый в движениях человек с бородкой и наметившейся пролысиной на затылке.

Олег ВерходоновТроицкий вариант»): А нельзя ли упростить задачу, разбив ее на два этапа? Сначала посылаем всякие водоросли, бактерии, растения, которые создают кислородную атмосферу. Это будет легче и дешевле. А потом — эмбрионы человека и животных в готовую среду. Пока там атмосфера готовится, тут произойдет прогресс, и второй ковчег будет отправить гораздо проще.

Р. В.: На этот вопрос дайте мне ответить. Мы обсуждали и такой вариант. Он у нас остался как запасной, как путь к отступлению. Но вы уверены, что за десять тысяч лет здесь произойдет именно прогресс? Вы уверены, что через десять тысяч лет здесь будут люди, в том числе и такие, что пожелают осуществить этот второй этап? Дай бог, чтобы были… Лично я сейчас не уверен ни в чем. Мы хотим сделать так, чтобы с момента, когда Ковчег покинет орбиту Земли, ничто не смогло бы остановить его основную миссию. Именно потому, что с цивилизацией может произойти все, что угодно. Это слишком динамичная система со слишком сильными связями, которые делают ее неустойчивой, и никакой гомеостаз, как мы видим, в ней не приживается.

пресс-конф

Далее ведущий отчаялся найти какой-либо внятный принцип выбора и уныло побрел по проходу, молча протягивая микрофон ближайшему желающему. Следующий выглядел, как эталонный пират, — буйные черные волосы, такая же борода, взлетающие брови, резкий взгляд.

Боб ТраутШпигель»): Вы говорите, леса дадут кислород. Но для лесов нужна почва. Откуда она возьмется на мертвой планете за такой короткий срок?

Ю.К. Первыми в дело пойдут водоросли и бактерии. Водоросли не только в океане, но и на суше. Везде, где выпадает много дождей, они разрастутся в толстые влажные маты, как это уже было на Земле, только произойдет это гораздо быстрее. Маты станут чем-то вроде кислородных подушек для аэробных бактерий и других организмов. Дальше, расширяя оазисы, пойдут грибы и лишайники, переваривающие поверхность скал. За ними мхи, за ними злаки. Все это и подготовит почву для лесов — в тысячи раз быстрее, чем на Земле, потому что самое медленное действие в этом сценарии, эволюция, уже совершилось, плюс мы можем создать нужные генномодифицированные организмы. Это, конечно, очень приблизительная картина. Чтобы все подробно и надежно распланировать, потребуются годы исследований.

Следующим, на кого набрел ведущий с микрофоном, будто явился из XIX века — жилетка, тщательно причесанные борода с усами, широкий лоб.

Бернард Дарр (Европейское космическое агентство): На Земле первое время весь кислород, выделяемый водорослями, уходил на окисление железа в океане. На той планете должно произойти то же самое — пока не окислится все железо, на что могут уйти миллионы лет, содержание кислорода в атмосфере будет ничтожным. Как вы собираетесь справиться с этой проблемой?

(Роланд выразительно глянул на Джина и шепнул: «Эту аудиторию на кривой козе не объедешь! Давай!»)

Ю .К.: Будем побеждать высокими скоростями. На древней Земле кислород выделялся в океанах, причем не столь быстро, потому что бо́льшая его часть тут же в воде связывалась растворенными соединениями железа. Мы предлагаем другой путь — форсированное выделение кислорода «сухопутными» растениями — быстрее, чем он будет уходить на окисление. Море тоже будет засеяно — это создаст «кислородный барьер» у поверхности. На суше кислород тоже будет связываться, но еще медленнее, чем в море. Но вы правы — миллионы лет часть кислорода будет утекать на окисление минералов. В океане планеты будет меньше кислорода, чем в земном, а следовательно, и меньше жизни. Процесс заселения пойдет в обратном порядке — сначала суша, потом море.

Ведущий, видимо, решил придерживаться хоть какого-то принципа и стал протягивать микрофон исключительно женщинам.

Беатрис Уинсли (пресс-служба Ватикана): Создатель поселил человека на Земле, он предоставил ему именно эту планету. Другие миры он зарезервировал для каких-то других неведомых нам целей. Вы собираетесь нарушить планы Создателя. Не приведет ли это к каким-либо печальным последствиям?

А. С. (тихо): Роланд, погоди, здесь лучше мне. (В микрофон.) Мы здесь все трое — атеисты. Но вопрос, который вы подняли, вполне резонен и с нашей точки зрения, только он формулируется на языке этики, а не религии: имеем ли мы, люди, моральное право на экспансию за пределы Солнечной системы? Если по своей стратегии мы подобны саранче — опустошить, загадить мир и удрать в новый нетронутый, то, конечно, не имеем. Тем не менее, попробую ответить на вашем языке. Вы уверены, что правильно понимаете планы Создателя? Не кажется ли вам, что он зарезервировал безжизненные планеты именно для нас или для других разумных существ, затерянных в пространстве и во времени? А гигантские расстояния до тех планет — не экзамен ли это на зрелость нашего рода? Может быть, Создатель дал разумным существам возможность расселяться по Галактике, тем самым обеспечивая себе неограниченное будущее. Почти неограниченное… Может быть, это и есть предначертанный Создателем путь разума? Но, чтобы вступить на этот путь, надо преодолеть тяжелейшее препятствие, что могут только те, кто способен посвящать жизни далеким потомкам. Это не только интеллектуальный, но и нравственный фильтр — собратья саранчи никогда этот барьер не преодолеют. Не кажется ли вам, что такая версия планов Создателя в большей степени свидетельствовала бы о его мудрости, чем ваша? То же самое я могу повторить и на другом языке, не прибегая к метафоре Создателя, но думаю, что нет необходимости.

Закончив тираду, Алекс сделал два глубоких вдоха и вытер рукавом пот со лба.

…………………………..

— Камень, кинутый нами в болото, оказался слишком маленьким, — подытожил Алекс.

— Или болото слишком вязким, — добавил Роланд.

— Просто вы бездарно провели пресс-конференцию, — выдвинул свою версию Хосе. Впрочем, если бы вы провели ее замечательно, результат был бы тот же, поскольку мир бездарен сам по себе как таковой.

— Ну так я и говорю — болото! Но в этом болоте водятся чудесные экземпляры. Вот письмо пришло на публичный ящик Ковчега от школьника. Зачитать?

— Давай, может быть, развеемся немного.

— «Дорогие профессора Александр Селин, Роланд Вольф и Юджин Куни!

Меня зовут Уильям Пак, я учусь в девятом классе средней школы города Стамбула. Прослушав Вашу пресс-конференцию, я твердо решил посвятить свою жизнь “Ковчегу”. Я увлекаюсь физикой, математикой и биологией. Школа у нас плохая, но я много занимаюсь самостоятельно. Научился дифференцировать и брать простые интегралы. Сейчас тренируюсь решать обыкновенные дифференциальные уравнения на компьютере. Изучил специальную теорию относительности, умею решать задачи по релятивистской механике с помощью четырехвекторов. У меня к вам вопрос: куда мне лучше поступать через два года, чтобы потом наверняка устроиться на работу по “Ковчегу”? Я бы начал готовиться к поступлению прямо сейчас. Также я буду читать литературу по проекту и думать, чем именно займусь в будущем.

Искренне Ваш,
Билл Пак»

 

— Парня надо срочно вытаскивать к нам, пока не погас. Когда экзамены в интернат при физфаке?

— Через месяц. Но тут часто возникают проблемы с родителями.

— На этот случай есть заочная школа. В любом случае парню надо срочно ответить. Кто возьмется? — спросил Алекс. — А впрочем, чего это я уступаю такого вундеркинда. Сам отвечу и сам займусь. А как интригующе звучит: Билл Пак из Стамбула!

……………………………………………………………………………………………..

……………………………………………………………………………………………….

Запуск

запуск

Последним выступил научный руководитель Ковчега Билл Пак. Его речь была самой короткой.

— Вот и закончено дело, которому многие из присутствующих, включая меня, посвятили всю сознательную жизнь. Нам может быть немного не по себе от того, что наше детище уходит во тьму и мы не увидим результата. Но это не совсем так. Да, мы не увидим результата, но он известен: будет новый живой мир, новый шанс для жизни и эволюции. Если наши знания, наш опыт, наша наука чего-то стоят — все сработает. Гарантия этому — труд и талант, вложенные в Ковчег в таком объеме, что он сам стал одушевленным. Не надо беспокоиться за судьбу Ковчега — не во тьму он уходит, а к своему назначению, ясному как день.

Прошло полвека с тех пор, как я, будучи подростком, слушал в записи пресс-конференцию, на которой Алекс, Роланд и Джин впервые рассказали о проекте Ковчега. Полвека — слишком много для человеческой судьбы. Многие из тех, кто начинал проект, не дожили до сегодняшнего дня. С нами нет Алекса Селина. Но это не значит, что его вообще нет. Он воплощен в главных идеях Ковчега и живет в его гигантской памяти. Через тысячи лет он будет говорить с людьми нового мира, отвечать на их вопросы и сможет многому научить их, как научил меня. Он там, на борту Ковчега — его капитан. Счастливого пути, Алекс!

С нами нет Йорана Кирка, Хосе Ранедо и многих других ветеранов. Они тоже отправляются в путь — представьте, что у Ковчега есть капитанский мостик — это их место. И с ними на мостике присутствующие здесь Роланд Вольф, Джин Куни и Роб Васксман. Счастливого пути, отцы-основатели!

Смотрите, сколько нас здесь! Каждый вложил в Ковчег часть себя. Да, часть каждого из нас покидает Землю как член его огромной команды. Счастливого нам пути! И чтобы через тысячи лет с честью завершить дело!

 

На этих словах начался обратный отсчет последних десяти секунд. Дальше — обычный старт тяжелой ракеты с соответствующими звуковыми и зрительными эффектами. Через считанные секунды АХ 220 исчез в облаках, остались стихающий гром и гаснущее зарево.

Десятки тысяч человек молча стояли под моросящим дожем. Вдруг один за другим они начали обнажать головы — снимать шляпы и кепки, откидывать капюшоны, складывать зонты. Море людей молча стояло под моросью с обнаженными головами — пышноволосые, седые, лысые. В большинстве — седые и лысые. В подавляющем большинстве.

запуск

 

———————————————————————————————————

 

После долгой минуты молчания люди один за другим стали надевать головные уборы, раскрывать зонты, уходить. Чтобы понять этот «траурный жест», комментатор должен был попытаться поставить себя на место этих людей, чего он не мог сделать по недостатку лет. В этот момент люди, сделавшие Ковчег, прощались с тем, что для кого-то было главным, для кого-то — просто важным содержанием жизни. Большинству из них теперь предстояло лишь доживать век в качестве пенсионеров. Караван уходит, они оставлены, впереди ничего цепляющего воображение. Это был траур по самим себе. Спасибо Биллу, нашедшему правильные слова: «Счастливого нам пути!» Люди уходили долгим непрерывным потоком. Доживать век или хранить огонь? Кто как.

Торжественная церемония продолжалась пару часов, реальный запуск — еще несколько недель. Продолжались старты с Земли: ракетное топливо для буксиров, смены экипажей и монтажников, которым приходилось по несколько раз пересекать радиационные пояса. Все части Ковчега выталкивались из поля тяготения Земли враскачку — толчками буксиров, заправлявшихся в перигее. Орбита становилась длиннее и длиннее, пока не перешла в околосолнечную. Там Тягач, Энергоблок, Арсенал, Штаб и Инкубатор сцепили в караван длиной сорок километров, последний раз толкнули буксирами, запустили реактор, оживили радиаторы, запустив в контуры сначала горячий водород, потом горячий жидкий галлий, и включили маршевый двигатель. После чего последние люди, убедившись, что все работает в штатном режиме, отправились домой. А за Ковчегом на многие тысячи километров протянулся светящийся след от плазменной струи, видимый с Земли в любительские телескопы и сильные бинокли. Через год он все еще был виден в хорошие любительские телескопы, а через два с половиной года его в последний раз наблюдали с помощью пятнадцатиметрового рефлектора на гавайском вулкане. Но Ковчег продолжал исправно присылать ежедневные сообщения: точные координаты, отчет о работе систем, данные о межзвездной среде.

Наше повествование вслед за караваном Ковчега покидает Землю и Солнечную систему, оставляя старый мир на очередном спаде после очередного подъема. Мы не узнаем его дальнейшей судьбы, но, как всегда, оставляем при себе надежду, что в обозримом времени все обойдется. Конечно, жаль покидать состарившихся героев и обжитый мир. Но повествование не может сидеть на месте, как не может усидеть вожак упряжки, отправляющейся в путь, пытаясь сорвать нарты с тормоза, чтобы скорее рвануть за горизонт.

часть2

Косяк белых крыльев

Ранним утром море было зеркально гладким, а горы, казалось, начинались прямо за дюнами — настолько прозрачен был воздух. Из звуков можно было различить только легкий шум реки на перекате в километре от впадения в море. Подобное утро было здесь весьма обыкновенным — миллионы и даже миллиарды раз день начинался именно таким образом. Первое едва заметное отличие этого утра от предыдущих — три точки, появившиеся в небе невесть откуда. Три точки стали постепенно расходиться в стороны и превратились в красные крылья небольших парашютов, несущих радиомаяки. Один приземлился на краю пляжа, где начинались дюны, два других — где-то километрах в трех от моря на бараньих лбах. Маяки немедленно включились, зонды точно зафиксировали их координаты, передали в Систему, и теперь по маякам в зоне их действия можно было определить свое положение с точностью до полуметра.косяк

Для дальнейших наблюдений воображаемому зрителю стоило выбрать гребень крайней дюны со стороны гор, немного левей скалы, перед почти ровным гранитным полем размером с хороший аэродром. Дальше за полем в сторону горного хребта начинался пологий подъем бараньих лбов, переходящий в широкий отрог, слева в километре шла моренная гряда из валунов, справа начинался спуск к реке.

Через час после посадки маяков в небе появился большой белый парашют-крыло. За ним, выше и правее — второй, третий, четвертый… А если присмотреться, то высоко в темно-синем небе, чуть к юго-востоку — целая цепь белых крыльев. Будто косяк гигантских перелетных птиц снижается, найдя подходящее гнездовье после очень долгого пути.

Когда первые парашюты опустились достаточно низко, воображаемому наблюдателю стало видно, что их груз — клиновидные модули-контейнеры, покрытые темно-серой керамикой, чуть похожие на небольшие космические челноки. Они не спеша планировали к гранитному полю, в тишине был слышен шум ветра в крыльях и стропах. Первый снизился до метра, зайдя на приличной скорости по пологой глиссаде, задние стропы резко подтянулись, крыло тут же увеличило угол атаки, гася скорость.

Двухтонный контейнер, затормозившись, мягко опустился на амортизационные подушки, надутые под брюхом, и, чуть проехав, остановился. Просто мастерски! Стропы сразу же отделились от груза, и миниатюрная ракета оттащила сложенное крыло метров на триста к северо-западу, опустив у края дюны. А следующая птица уже подлетала следом и точно так же села, оставив такой же груз в семи метрах от первого, а там на посадку шла третья…

Контейнеры сажались с интервалом тридцать секунд. Тишину нарушал только шум воздуха, периодический шорох амортизационных подушек и свист маленьких ракет, уносящих купола. Самым поразительным в развернувшемся действии были точность и слаженность. За тридцать секунд предыдущий модуль передавал: «посадка ОК» или «промазал на полтора метра к северу» — для того, чтобы следующий успел скорректировать свой подлет. Темно-серые контейнеры, а это были модули Арсенала, садились довольно плотно, с интервалом 6–7 метров, в несколько рядов, образуя большой полукруг.

Потом пошли контейнеры, покрытые желтой керамикой, почерневшей с нижней стороны. Они садились еще теснее друг к другу в центре полукруга. Это были модули Инкубатора. Через два часа весь перелетный косяк сел. На гранитном поле раскинулся большой полукруг темных контейнеров, желтый круг в центре, и гора белых крыльев в стороне. Сто сорок темно-серых и пятьдесят желтых контейнеров — триста тонн полезной нагрузки, готовой приступить к преобразованию мира.

часть3

Странные дети Магды

Время шло радостно и неспешно. Магда часами играла с Кэт и Лизой, которые начали вставать на задние ноги и ходить, держась за ее хвост. Няня кормила детей, убирала за ними, мыла их, а Таня и Джо все больше разговаривали с малышками. Магда сначала понимала все, что они говорили детям, например «возьми кубик». Она иногда сама в нетерпении хватала кубик, ей говорили: «подожди, пусть Кэт возьмет».

Появилось новое развлечение: на одной стене появлялись живые существа и дети — очень похожие на настоящих, но не настоящие — от них не было запаха. Джо и Таня тоже смотрели на живую стену и говорили, кто там появился. Магда понимала их все хуже, а дети все лучше и пытались повторить названия существ со стены.

Магда все так же гуляла во дворе, но Кэт с Лизой не могли туда попасть: выход был перегорожен неприступным для них барьером, который Магда легко перепрыгивала. Через двор можно было попасть к Берте, чьи дети выросли и ушли — их голоса доносились откуда-то из-за забора и густых зарослей кустов. Однажды барьер исчез, и во двор вышли все трое.дети магды

Теперь Магда была главной со своими двумя детьми — такими крупными и забавными. Берта подходила к ним, пригнув голову, виляя хвостом вместе с задом. Ее великодушно принимали, дети тянули за хвост, дергали за уши, а Магда спокойно лежала в сторонке и наблюдала, прищурив глаза. Дети все росли, стали выше Магды, когда становились на двух ногах во весь рост, но оставались детьми — с их неверными движениями, падениями, плачем и непослушанием. Когда Джо или Таня звали всех домой — обедать или спать, — дети часто не реагировали — продолжали рыться в песке или ковыряться в траве. Тогда Магда с гавканьем толкала их к входу, дети шли, иногда с ревом, но дома их удавалось быстро успокоить, вылизав или рассмешив.

Так текли месяцы и годы счастливой жизни Магды и ее необычных детей. Эта идиллия даже отдаленно не напоминала то, чем была на самом деле: самым опасным моментом проекта, его бутылочном горлышком под названием «барьер первых младенцев». Люди Марса отрабатывали этот этап 35 лет, проведя более сотни экспериментов, в которых участвовало более двух сотен детей. Число неудач исчислялось десятками, причем поначалу шли сплошные неудачи — был момент, когда вся марсианская команда Ковчега пришла в отчаяние. Никто из детей не погиб, но многие пережили тяжелый стресс, возможно, отпечатавшийся на всю жизнь. Что делать? С одной стороны, эксперименты на детях — одно из жесточайших табу в развитом мире. С другой стороны, без них Ковчег невозможен — почва уходит из-под ног. Вот и судите!

И народ судил, да еще как! Телевизионные дуэли, разгромные статьи, массовые петиции, обращения в суд. Социальные сети кипели и пузырились взаимной ненавистью спорящих сторон. Но все это происходило на Земле. А на Марсе, вне всяческой земной юрисдикции, люди работали — упрямо и молча. Продолжали эксперименты и искали выход.

Проблемы начинались в пять-шесть месяцев. Дети переставали воспринимать кормилицу как настоящую мать. В этот момент их внимание должно было переключаться на реплики родителей. Иногда это происходило, иногда — нет. Если нет, эксперимент приходилось прерывать, чтобы избежать разгонной истерики. Если да, эксперимент продолжался, но позже начинались другие проблемы: из-за отсутствия тактильного контакта с родителями развивался стресс, переходящий в потерю интереса ко всему окружающему.

Кто первым предложил подсунуть детям настоящую собаку, так и осталось неизвестным. На приоритет претендовали по крайней мере три человека, включая Йорана. Но безотносительно к авторству, идея оказалась не просто удачной — спасительной. Дети вцеплялись в собаку, как будто это одновременно мамина юбка и любимая игрушка. Собака воспринимала детей как собственных и отдавала им всю имеющуюся нежность.

Больше не было никаких стрессов и ступоров, но возникла другая проблема: дети теряли контакт с застекольными родителями — их жизнь с няней и собакой оказывалась самодостаточной. При слабом контакте они плохо осваивали речь, росли веселыми радостными дикарями. Это уже не было столь фатальным и поддавалось последующей коррекции, но все равно оставалось проблемой. Выход мог быть только один — замкнуть треугольник. Добиться полноценного контакта собаки с репликой человека. Для этого нужна была собака с врожденной способностью воспринимать и правильно интерпретировать изображение человека — хоть голографическое, хоть плоское. Стефан Муха с командой справились с задачей всего за 17 лет. После чего эксперименты один за другим стали заканчиваться полным успехом.

Поэтому идиллия, развернувшаяся в Детском комплексе среди дюн, ничем не напоминала самый сложный этап Программы. В четыре года Кэт задала вопрос:

— Мама, папа, почему вы все время там за стеклом? Почему вы не можете подойти к нам с Лизой? Почему мы можем трогать только Магду и Няню и только с Магдой можно играть по-настоящему? Ну еще с Бертой. А мы хотим играть с вами.

 

Первопроходцы

…Разговор происходил в конце марта, а в начале июня четверо путешественников на перевале повалились спиной в снежный сугроб, выпутались из лямок рюкзаков и, пошатываясь, пошли к восточному склону. С каждым шагом перед ними разворачивалась панорама, которую до них не видел ни один человек, — внутренняя равнина огромного материка. Только птицы видели эту панораму да еще матерый горный козел, который посмотрел с перевала тяжелым взглядом на материковые дали, развернулся и пошел назад — что-то ему там не понравилось.первопроходцы

Крепкий ветер с той стороны трепал куртки и надувал капюшоны. На ветру лавировала стая галок, то пикируя вниз к долине, то взмывая в потоке воздуха назад к перевалу. Все четверо встали у края крутого склона, раскинув руки, наклонившись вперед — ветер поддерживал их. Так бы им и полететь, планируя вниз подобно галкам — над крутым снежным склоном, над сероватым ледником, над черной мореной, над зелеными лугами долины, над бирюзовым горным озером, снова вниз вдоль реки к синей равнине, к серебристому озеру Чад, из которого по неведомому Гудзону рукой подать до Волги. Увы, законы физики не позволяют подобного. Пришлось парням возвращаться к рюкзакам, вновь впрягаться в них и тяжело, испытывая симптомы горной болезни, шагать через перевал. Но законы физики позволили им испытать другой вид радости: скользить вниз по плотному, чуть размокшему снегу прямо на подошвах ботинок, сидя верхом на палках, как на детских лошадках. Марк даже встал во весь рост, скользя чуть подавшись вперед, расставив руки с палками. За две минуты они с радостными криками проехали склон, остановились на пологом выкате, оказавшись на пятьсот метров ниже перевала у начала ледника. Там было намного теплей, тише, и горная болезнь ушла за несколько минут.

 

……………..

Когда над боковым хребтом появился серп Деймоса, начали зажигаться звезды и вскипел чай, пришло время поговорить о прошедшем дне, о планах на завтрашний день и вообще поговорить. С приятной здоровой усталости разговор клеится сам собой. Тем более что день был замечательным — одолели хребет, увидели Внутреннюю равнину, хлебнули впечатлений при спуске «глиссером» с перевала. Наконец, речь зашла о завтрашнем дне и перескочила на реку: не пора ли воспользоваться лодкой.

— Кстати, эта река до сих пор безымянная, и у нас есть полное право дать ей имя, — сказал Алекс. — Марк, ты у нас старший, твое право.

— Честно говоря, теряюсь…

— Ты кто у нас по национальности?

— Меня назвали Марком в честь Марка Селина, а он был русским. Поэтому я и решил стать русским. Уже неплохо читаю, хотя говорю через пень-колоду.

— Вот и вспоминай какую-нибудь русскую реку. Ты же хорошо знаешь географию Земли.

Нева… Хотя нет, Нева — равнинная. Пусть будет Бия. На ней тоже горное озеро есть, называется Телецкое.

— Стой, стой! — Вскричал Йоран. — Тебе — только река, дай другому назвать озеро.

— Хорошо, сам и называй. А ты кто у нас по национальности?

— Итальянец. Еще отец так решил, насмотревшись фильмов Феллини. Так что я уже потомственный.

— Давай итальянское озеро. Марк подскажет, если что.

— Я и сам могу… Пусть будет Комо. Тоже горное, на горной реке. Красивое.

— Итак, решено — река Бия и на ней озеро Комо, — подытожил молчащий до того Джин. — Кстати, Алекс, а кто у нас ты по национальности?

— Не знаю, мне, честно говоря, не нравится вся эта затея с национальностями. Хотя меня назвали тоже в честь Селина… Марк, я в каком-то смысле твой внук, но я решил остаться без национальности. На Земле деление по национальностям ни к чему хорошему не привело.

— Я думаю, — ответил Марк, — что люди, если захотят, всегда найдут признак, по которому разделиться, чтобы изничтожать друг друга. Зато так мы сохраним национальные ароматы Земли и, главное, языки. Правда, пока нас мало, слишком мало, чтобы воспроизвести настоящие нации.

Из-за главного хребта вышел Фобос и направился навстречу Деймосу. Сильно похолодало. Парни частично залезли в палатку, в спальники — ногами внутрь, головами наружу — и продолжили разговор.

— Сейчас нас мало, станет много — количество дело наживное.

— Плодитесь и размножайтесь и наполняйте Селину! — благословил нас Бог.

— А что же нам не размножаться, если у нас по пятьдесят тысяч квадратных километров на брата? Каждому по Датскому королевству!

— Размножимся, за нами не залежится! А сейчас давайте спать что ли. Завтра должны быть у начала озера Комо.

Действительно, на следующий день к вечеру они вышли к озеру и заночевали, заранее накачав лодку. А ранним утром быстро свернули палатку и отплыли, не позавтракав, поскольку зеркальная поверхность озера, где отражались горы и небо, захватывала дух. Впереди долина сужалась и с почти вертикальными скалистыми склонами, встающими из воды, с зацепившимися кое-где соснами выглядела как портал в просторы материка. Проплывая то место, путешественники перестали грести, испытывая почти религиозное благоговение: бирюзовая вода озера, готические скалы с двух сторон, а шум водопадов лишь подчеркивал торжественную тишину.

 

Приговор

Рейс из Базы в Трою вылетел полупустым, и Крис удобно устроился в широком проходе у иллюминатора, вытянув ноги. Погода была хорошей и вид — захватывающим: горы с ледниками, озерами и водопадами, озеро Комо. Крису, сколько он тут ни летал, эта панорама не надоедала — он каждый раз любовался ею, прильнув к иллюминатору, и всегда находил новые детали, но в этот раз ему было не до деталей: он был в ярости и смятении. В смятении, потому что только что обнаружил ужасный факт. В ярости, потому что этот факт должны были давным-давно обнаружить те, кто имел доступ к данным.

А панорама все равно была прекрасной. На востоке равнину покрывала легкая дымка, сквозь которую пробивался блеск далеких озер, к северу тянулся Береговой хребет, выступающий во всем своем величии из дымки, как из воды. Километрах в двухстах северней хребет выгибался к западу, потом — снова к востоку. Где-то в этой горной излучине брал начало Меконг — один из крупнейших притоков Волги. К югу хребет становился шире и раздваивался на Прибрежную и Континентальную гряды. А в точке разветвления стояла сияющая Пирамида — единственный восьмитысячник в Бореалии, пока еще непокоренный, поскольку у людей Селины была уйма куда более насущных вызовов.

Пока Крис обдумывал выражения, которыми он начнет нетелефонный разговор, далеко на востоке сквозь дымку проступила блестящая лента Волги.

«Какой прекрасный все-таки у нас мир, как все хорошо начиналось, и тут — такая подлость!» — подумал Крис.

Самолет при снижении дважды пересек Волгу — так самолеты всегда идут на посадку в аэропорт Трои при западном ветре. Крис перед каждым полетом смотрел прогноз и радовался, если обещали западный ветер — он любил пролетать над широкой рекой с зеленым островом, от которого вниз по течению тянулась длинная песчаная коса. Аэропорт Трои казался слишком большим и помпезным для пятидесятитысячного города. Это имело свою логику — все строилось на вырост. Тем более, Троя была вторым по населению городом Селины после Базы.

Рейс встречали всего человек пятнадцать, среди которых был Рубен — однокашник Криса. Они какое-то время учились в одной группе на математическом. Рубен оказался довольно слаб в математике и в других точных науках, зато загорелся социологией, предмет которой становился все разнообразней и интересней при переходе от мобилизационного уклада (следование Программе) к свободному обществу. И вот теперь он — один из десяти главных начальников Селины, член то ли Совета центральной администрации, то ли Высшего совета администрации — Крис так и не смог запомнить название органа зарождающейся власти.

— Ну что, поедем ко мне в офис? — спросил Рубен.

— Давай лучше в какое-нибудь нейтральное место. Например, на набережную Марка. Посидим на веранде ресторанчика, закажем, как обычно, пива с черной икрой — дешево и сердито. Так будет меньше вероятность, что я наговорю тебе всяких гадостей.

Туда и поехали. На набережной было пусто — разгар рабочего дня и холодный ветер. Они оказались единственными посетителями на веранде с умиротворяющим видом на Волгу с несколькими парусными яхтами, с заякоренными лодками рыбаков, со строем огромных осокорей на противоположном берегу.

— У меня плохая новость, — начал разговор Крис. — Очень плохая.

— Излагай. Про что хоть новость?

— Про рождаемость.

— Это же вроде не по твоей части. Ты же у нас математик, а не медик. Даже не биолог. А что до рождаемости — разве она не подросла за последние пятнадцать лет?

— Почему ни медики, ни биологи не догадались разложить рождаемость по поколениям, отсчитывая от эмбрионов Инкубатора? Почему глобальная генеалогическая база данных закрыта? Я получил доступ лишь благодаря дружбе с Бруно Левичем. Кто вообще из приличных исследователей имел к ней доступ? Извини, я в ярости. Мы потеряли по меньшей мере лет тридцать — уже давно это можно было выяснить и поднять тревогу!

 

За снежными горами

Горы сильнее всего тянут к себе ранним утром, когда они видны отчетливо в чистейших красках. Утренние хребты кажутся ближе и более досягаемыми, чем их грязновато-синие контуры, проступающие сквозь дневную дымку. ГаурГрымм уже которое утро кряду сидел на пологой гладкой скале, выступающей над зарослями самшита, и смотрел на горы. На сей раз он ощутил запах снежных вершин. Его принес утренний бриз — грозный свежий запах скал, снега и льда. Несмотря на сложнейший букет, подхваченный ветром по пути, запах гор четко проступал сквозь ароматы ближнего луга с коровами, запахи лиственного леса, пихт и елей отрогов и будоражащие запахи альпийских лугов. Этот запах, будучи тревожным и манящим одновременно, стал последней каплей. ГаурГрымм отыскал на лугу жену:

— АрильСирр, все, я решил: пойду. Я не смогу больше спокойно жить, пока не увижу и не почувствую собственным носом, что там, за хребтом.

— Я тебя не пущу! Вдруг ты не вернешься?! Это ведь очень далеко и опасно!

— Да не так это далеко. И чего там опасного? Голова у меня на месте, я взрослый аррусиханин, ну, сколько можно бояться за меня?

— Нет, не пущу! Я места себе не найду, я буду выть ночами и расчесывать себе спину из-за нервов! Не пущу!

— Как не пустишь? А если я возьму и пойду?

— Я пойду за тобой, буду идти и выть, пока ты не повернешь назад.

— Так, а это, пожалуй, идея! Если ты способна просто идти и не выть, то пошли вместе

— А как же Арухх, Умырр, Арсилль и Силларь?

— А на что у них столько тетушек и дядюшек? Дети только рады будут остаться на время без родительского присмотра.

— Ну ладно, если вместе, то это не так страшно, как отпускать тебя одного. Что надо брать с собой?

— Еду брать не будем. Мы же еще не совсем разучились охотиться. Надо сшить башмаки и перчатки с прорезями для когтей — пригодятся на жестком снегу. Я сделаю выкройки из бычьей и овечьей кожи, ты сошьешь. Возьмем набор кремней — люблю костер и печеную рыбу. Маленькая рыболовная сетка тоже не помешает. Да и все, пожалуй. Пойдем почти налегке.

Они вышли через три дня.

Как хорошо подниматься в горы налегке, когда ты в самом расцвете сил! Любой подъем в радость, когда ноги пружинят и толкают сами по себе, а встречный ветер приносит все более отчетливый запах снежных вершин. Нигде нельзя увидеть за один день столько нового и неожиданного, как при подъеме в горы. Час от часу меняется растительность, воздух, панорама и ощущение бытия.

На третий день пути ГаурГрымм и АрильСиррь быстро — мягкими точными прыжками — преодолели нагромождение глыб, перегородившее долину, и вышли на ледник. Налетел туман, но они продолжали идти вверх по леднику, ориентируясь на уклон и направление ветра. Путь стал положе, ветер стих, а туман внезапно ушел куда-то вниз. И открылось такое!

Они сидели посередине величественного горного цирка. Слева поднималось гладкое снежное плечо, переходящее в такой же гладкий ослепительно белый купол с резким обрывом, над которым угрожающе навис голубой снежный карниз. Справа шел скалистый гребень, все выше и выше, завершаясь двумя гигантскими зубцами, между которыми приютился небольшой висячий ледник, обрывающийся зеленовато-голубым сколом. А прямо перед ними распахнулся заснеженный перевал, ведущий в густую синеву.

Пара застыла в благоговении, впитывая запах и зрелище доселе невиданного мира, который не имел ничего общего с тем образом, которое воображение рисовало при взгляде издалека. И будто что-то странное случилось со временем, будто покинутая три дня назад жизнь на побережье — сородичи, деревня, скот, игры, детвора, — все было в незапамятные времена, в другую эпоху. И все страсти той эпохи — ссора с родителями, драка с двоюродным дядей, зависть к соседу, которому удалось сделать лодку из прутьев и шкур, — казались постыдными мелочами! Какие к чертям зависть и злость, когда тут такое?!.

В цирке было тихо, но над горными зубцами развевались снежные флаги, значит, с той стороны дул сильный ветер, проходя верхом. По леднику идти было легко, но когда начался крутой подъем к перевалу по плотному снегу, путешественники почувствовали, насколько тонок здесь воздух. Внизу они бы взбежали галопом на такой подъем. А здесь приходилось тяжело ступать, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Наконец, они вышли на седловину. И еще по эту сторону перевала, примерно там, где почти пятьсот тысяч лет назад Марк с товарищами повалились в сугроб и сбросили рюкзаки, ГаурГрымм ощутил воздух с Той Стороны. Он встал во весь рост и задрал нос, шевеля крыльями ноздрей. Да, это был запах Той Стороны, волнующий и немного непривычный. Чего только не было в этом запахе! Талая вода, мелющая камни, мокрый лед, лишайник, козий помет, мелкотравчатый луг с лютиками, сосны, пряная листва неизвестных деревьев — невозможно перечислить все, что легко распознавал нос ГаурГрымма в порывах восточного ветра.перевал

— Чувствуешь? — спросил муж.

— Чувствую, — ответила жена.

— Пошли быстрей смотреть на все это!

— Пошли.

Панорама была такой же, как и пятьсот тысяч лет назад, за исключением горного озера — оно превратилось в плоский луг, кое-где поросший кустами облепихи. Дул такой же ветер, вздымающий шерсть на спинах и холодящий животы. Такие же галки выделывали аэроакробатические кульбиты, ловя бабочек, принесенных ветром. Только разумные существа, озирающие Внутреннюю равнину, на этот раз выглядели по-другому. Впрочем, чувства, которые они испытывали, были все равно почти теми же.

— Пойдем? — спросил муж.

АрильСиррь, вообще говоря, хотела уговорить мужа повернуть назад с перевала. Но увидев и ощутив новый мир, она поняла, что это совершенно бесполезно.

— Пойдем, — ответила жена.

 

Художник Максим Пушков

35 комментариев

  1. Сразу должен предупредить, что я не общался с формулами уже больше двадцати лет, так что мои вопросы нужно воспринимать как вопросы читателя «научно-популярного» уровня. Но, как говорил мой школьный учитель физики: «Вопросы задавать не стыдно. Стыдно их не задавать.»
    Вопрос 1. Марс.
    Как получилось, что марсианская колония вообще начала серьезно развиваться? Развертывание даже небольшой марсианской базы стоит умопомрачительных денег. То же с поддержанием ее работоспособности. Где-то в тексте была фраза «обратный билет» на двоих стоил около 20 миллионов». Вот это и беспокоит! Переход с научно-исследовательских целей на любые другие будет сопровождаться многократным увеличением таких затрат. Даже если допустить, что нашлись добровольцы, пожелавшие навсегда остаться на негостеприимной планете (что само по себе не факт) и развивать ее цивилизацию, одного желания самых лучших представителей нашего рода будет не достаточно. Все упрется в серьезные начальные ресурсы, для которых требуются чьи-то деньги. Чьи? Государств? Частные? Государства точно не дадут, электорат будет против. Что ему, торчащему головой в средневековье, а руками в обществе потребления до высоких космических идей? Частных лиц? Более реально. Каков мотив? Альтруизм? Возможно (даже сейчас есть примеры). Еще более реальная мотивация – добыча неких полезных ископаемых, имеющих баснословную цену на Земле. (Только вот – каких?) Но даже и в этом случае, с какой стати частный капитал откажется от собственности и отдаст ее новым поселенцам? Борьба за независимость по достижении приличного уровня самостоятельности колонии? Вполне вероятно.
    Показалось, что эти (или любые другие) варианты в книге совсем не озвучены. А ведь эти прозаические проблемы не позволят даже романтикам и мечтателям новой марсианской цивилизации реально ее продвинуть.
    Вопрос 2. Ковчег.
    Общее устройство понятно – цепочка агрегатов, соединенных тросами длиной несколько километров. Постоянно работающий магнито — плазменный двигатель, представляющий из себя, как я понял, два соосных конуса разного размера, «вставленные» друг в друга. В каждом в противоположном направлении вращающееся магнитное поле, в которое впрыскивается мизерное количество «отработки» урановых стрежней из реактора. (Оставим в стороне вопрос о том, как даже это мизерное количество доставлялось все эти тысячи лет за несколько километров. Наверное, для такого количества – задача решаемая даже без применения чего-то вроде лифтов-вагонеток:) Двигателей ориентации нет, вместо них – гиродины. Для ориентации – гироскопы. Явное противоречие с изначальной концепцией отсутствия движущихся частей. Фраза: «На внешние обмотки двух гиродинов Тягача была подана небольшая электрическая нагрузка. Быстро вращающиеся роторы чуть-чуть притормозили…» То есть все-таки была механика? Причем не самая простая, а, следовательно, и не самая надежная? С надежностью в десять тысяч лет? А нельзя ли было как-то “сдвигать» тягу основного двигателя? Без подробной схемы, конечно, тяжело все это представить, поэтому очень жаль, что в книге было уделено этому совсем мало места. Рисуночек-схема был бы не лишним! Не было ли возможности, например, сделать регулируемый впрыск не из всех сразу форсунок, а только из нужных? Или поворот конусов? Все проще, чем десятитысячелетний гиродин…

    3. Не вопрос – сожаление. Понимаю, что книга о драме мировоззрения, о драме цивилизации, но все же побольше бы простого «людского» драматизма. Он тоже присутствовал, и был весьма трогателен, но был так редко, что все время хотелось еще!

    1. Спасибо первому откликнувшемуся! Попробуем вкратце ответить:

      1. Колонизация Марса требует общественного драйва в глобальном масштабе, который сейчас, действительно, явно недостаточен. И все-же добровольцев — хоть отбавляй и сейчас. По сюжету колонизация началась на очередном взлете цивилизации, где-то в середине 21 века, когда этот самый драйв был в избытке. Другое дело — произойдет ли такой взлет в действительности? — Автор не пророк. Включу дополнительную реплику Марка-старшего, о том, что в его время колонизация бы не состоялась.

      2. У ротора гиродина — магнитная подвеска (глава «Толкач») — то есть никаких трущихся частей. В условиях межзвездного перелета и в предположении о высокотемпературной сверхпроводимости при 32 К — такая подвеска есть не просит. Добавлю фразу о том, что ротор гиродина вращается в вакууме в главу «Разворот».

      3. Тут мне нечего возразить.

      1. Спасибо за ответ, Борис Евгеньевич.
        По п.1 да, сложно сегодня представить общемировой энтузиазм, способный превозмочь сиюминутную жадность. Говорят, в начале эпохи освоения космоса было нечто подобное, но я лично не застал по возрасту)
        П.2. Виноват, магнитную подвеску я действительно упустил. Читатель я не слишком внимательный. Все время хочется побыстрее узнать, «что было дальше». Видимо, издержки киношно-расслабленного восприятия)

      2. Борис Евгеньевич, вряд ли всеобщий драйв случится.
        Думаю, как обычно, при сохранении гомеостаза определенная часть энтузиастов привлечет критическую массу ресурсов для обновления «человеческого муравейника». Некоторые из его обитателей перелезут в другие места обитания, приспособят их под себя, ну и предварительно видоизменятся сами.
        М.быть, это грубые аналогии, но подобное заметно во флоре и фауне. Только в человейнике изменения происходят с нарастающей скоростью (что и настораживает).

    1. «Бета-тестирование» закончено, теперь окончательная версия будет выставлена на продажу по цене 150 — 200 руб. (еще не установили). Это произойдет, как только сделаем интернет-магазин (сейчас его отлаживаем, на следующей неделе будет готов). «Обходной путь» — сделать пожертвование «Троицкому варианту» — там предусмотрен подарок в виде электронной версии книги, см. http://trv-science.ru/vmeste/

  2. Борис Евгеньевич, читаю.
    Стиль изложения привлекательный, автор наряду с науками «знает много гитик»: горы, природа, автомобили…
    Меня интересует оптимальная переброска «человеческой затравки», м.быть, не инкубатор с эмбрионами, а яйцелетки итп?
    И ещё, у кого, на ваш взгляд, из авторов научпопа есть подобные книги? С цельной концепцией ковчега?

    1. Эмбрионы — имеется в виду оплодотворенная яйцеклетка после может быть нескольких делений — они прекрасно замораживаются. Яйцеклетки и сперматозоиды — тоже можно, но добавляется лишняя операция. Насчет таких книг — не знаю, но это не значит, что их нет (чукча не читатель). Какие- то элементы точно были. Например летит корабль и в нем живут бессмысленной жизнью многие поколения людей. Или люди замораживаются и улетают под угрозы катастрофы или порабощения.

      1. Борис Евгеньевич, огромное спасибо за книжку: чем дальше живу — тем большее отвращение вызывает вся прочая «фонтастека» (хорошие сказки и то правдивее зачастую!). В «ноосфере» же за последние десятилетия стало настолько мало приличной НФ, что почти отчаялся обрести желаемое и даже сам порою подумывал как-нибудь написать как раз на эту тему хоть что-нибудь технически и биологически вменяемое (и даже наметил себе отдельные моменты) — и тут как раз наткнулся на сабж!
        Но предложенный Вами путь имеет несколько существенных отличий от того, как всё это представлялось мне. В связи с чем несколько вопросов. Если в полной версии книги на какие-то из них есть ответы, можно послать туда (хотя её пока в наши края не завезли).

        1. По двигателю: почему не взрыволёт типа оптимизированного проекта «Орион»? Он таки менее реален?
        2. По цели: нельзя ли было найти чего поближе раза в 1,5-3? Тот же TRAPPIST-1? Так ли уж страшны вспышки красного карлика при наличии магнитного поля и достаточно плотной атмосферы под ним?
        3. Почему нельзя было назначить ей обитаемость уровня нашего венда с P(O2)>0,15 бар? Всё равно же по биомаркерам у нас никакой статистики ещё лет пять не будет как минимум, а мнение прототипа Юджина Куни по поводу абиогенеза — пока ещё не приговор. ;~]

  3. Сергей, спасибо на добром слове! Отвечу по пунктам:

    1. «Взрыволет» — видимо дейтерий-тритиевые капсулы? Теоретически эффективность термояда в три раза выше, чем у урана 235. Но головной боли — на два порядка больше, так что вся эта тройка скорее всего съестся. И сжигание скорее всего будет неполным. В КПД сразу эту тройку потеряют из-за изотропного разлета нейтронов.

    2. Можно, здесь вы правы. Только вчера на лекции говорил, что взял слишком большое расстояние, основываясь на данных Кеплера. Не учел малую эффективнось регистрации планет типа Земли с большим орбитальным периодом. Скорей всего подходящую для жизни планету найдут в 20-30 световых годах

    3. По биомаркерам у нас не будет статистики гораздо дольше. Для замысла мне была нужна пустая планета — только и всего. Это гипотеза и вполне реалистичная.

    Насчет полной версии книги — за пределы Москвы она выберется с трудом — проще взять у нас: http://trv-science.ru/product/kovcheg-bum/ или http://trv-science.ru/product/kovcheg-v-pdf/

    1. >По биомаркерам у нас не будет статистики гораздо дольше.
      А как же JWST? GMT? E-ELT в конце концов? Ну в течение 10 лет-то первые данные пойти должны?..

      1. Ни один из этих проектов не сможет массово наблюдать планеты земного типа напрямую, только если повезет найти очень близкую, типа в полсекунды от звезды. Та же Проксима b — 50 миллисекунд, для JWST — под дифракционным пределом в ИР, наземные интерферометры не избавляют от гало звезды. То есть может быть повезет в единичных случаях, но это но даст статистики. Можно измерять суммарный свет звезды и планеты, но здесь линию кислорода вряд-ли можно вытащить.

    2. «Орио́н» — проект пилотируемого ядерно-импульсного космического корабля («взрыволёт») для исследования межпланетного и межзвёздного пространства, разрабатывавшийся в США в 1950—1960-х годах.

      Двигатель корабля «Орион» — ядерно-импульсный (термоядерно-импульсный), в основу его работы положено использование энергии ядерного (термоядерного) взрыва. Из космического аппарата, в направлении, противоположном полёту, выбрасывается ядерный заряд небольшого эквивалента (0,1-10 килотонн или 1 мегатонна) и подрывается на сравнительно малой дистанции от корабля (до 100 м). Заряд сконструирован таким образом, чтобы бо́льшая часть продуктов взрыва в виде расширяющегося плазменного фронта, движущегося с релятивистскими скоростями, была направлена в хвост космического корабля: где массивная отражающая плита принимает на себя импульс и передает его кораблю через систему амортизаторов (или без них — для беспилотных версий). От повреждения световой вспышкой, потоками гамма-излучения и высокотемпературной плазмой отражающая плита защищена абляционным покрытием из графитовой смазки, возобновляемым после каждого подрыва либо специальной конструкцией заряда, содержащего дополнительную массу для поглощения избыточного электромагнитного излучения и для распределения энергии по плоскости плиты-толкателя.

      Предполагались три типа кораблей.
      1) Межпланетный корабль
      Первоначально «Орион» предполагалось запускать с Земли, с атомного полигона Джекесс-Флетс в Неваде. Аппарат должен был иметь форму пули… Корабль устанавливался на 8 стартовых башнях высотой 75 м , чтобы не быть повреждённым от ядерного взрыва у поверхности. При запуске каждую секунду должен был производиться один взрыв мощностью 0,1 кт. После выхода из атмосферы каждые 10 секунд должна была взрываться одна 20-килотонная бомба.
      2) Межзвездный пилотируемый корабль.
      Проект «Energy Limited Orion Starship».
      Диаметр отражающей плиты около 20 км. Такой размер необходим для того, чтобы плита успевала остыть в промежутке между взрывами без расходования абляционных материалов или иных средств охлаждения. По расчётам, плита должна была представлять собой медную полусферу массой более 5 млн т, в толще которой тепло успевало бы эффективно распределяться и излучаться без разрушения конструкции.

      Общая масса корабля, согласно расчётам, составляла 40 млн т, из них более 30 млн т приходилось на — мегатонные заряды. Из оставшихся 10 млн т, пять приходилось на вес плиты, пять — на массу собственно конструкции и полезной нагрузки.

      Подрывая за кормой по мегатонному заряду каждые 100 секунд, корабль мог бы разогнаться до 0,33 % скорости света (1 000 км/с) приблизительно за 100 лет. На полет к Альфе Центавра, которая предполагалась в качестве цели проекта, потребовалось бы порядка 1 300 лет. Огромная вместимость корабля позволяла построить на его базе настоящий «корабль поколений».
      3) Межзвездный зонд беспилотник.
      Проект «Momentum Limited Orion Starship» более скромный по масштабам. Основное отличие — абляционное охлаждение отражающей плиты путём распыления на ней в промежутках между взрывами графита. Хотя это существенно снижало полезную нагрузку (за счёт необходимости расходовать тысячи тонн графита), корабль получался гораздо компактнее и быстрее.

      Расчётный диаметр плиты для корабля составлял всего 100 метров. Максимальная масса определялась как 400 тыс. т, из которых 300 тыс. т приходились на мегатонные заряды. Взрывая за кормой по мегатонному заряду каждые 3 секунды, корабль мог разгоняться сравнительно быстро. По расчетам Дайсона, при среднем ускорении в 1 g (9,8 м/с²), корабль мог бы разогнаться до скорости 10 000 км/с (3,3 % скорости света) за десять дней, и преодолеть расстояние до Альфы Центавра всего за 130 лет. Тем не менее, из-за меньшей на два порядка полезной нагрузки, этот концепт не годился для пилотируемых перелетов.

      1. Спасибо. Ужос-ужос. Выглядит еще более дико, чем Starshot. Поставить Starshot в знаменатель — получится как раз это. В варианте «Ковчега» 3000 км/с достигается без всех этих ужасов. Единственный оставшийся ужас — тысячелетняя работоспособность, но в более щадящем режиме. Даже если я завысил КПД — 2000 км/с без проблем.

        1. Вас пугают термоядерные взрывы в 1 мегатонну или амортизаторы.
          Амортизаторы, если бы проект перерабатывался сейчас, были бы наверное без трения, электромагнитные на сверхпроводящих магнитах с частичной аккумуляцией энергии взрыва в бортовые батареи корабля для его нужд и систем противометеоритной обороны и электромагнитного щита от космических лучей

  4. А ATLAST? По нему известно что-то определённое? А TPF и Darwin? Есть надежда на их воскрешение после запуска JWST и достройки E-ELT?

  5. ATLAST — грубо говоря улучшенный JWST, с теми же проблемами. У него сильно расширен спектр в коротковолновую область, но для экзопланет это бесполезно. Если повезет с ближайшими звездами — может снять спектр, но все это тоже на пределе. Конечно, нужно учится делать интерферометры в космоса с базой хотя бы десятки метров. Будет легче, если сделают свободно летающую внешнюю ширму, но это видимо дорого. Хотелось бы верить в воскрешение TPF. Тут главный пиарщик — Джеф Марси. Сейчас у них конечно прибавилось шансов.

    1. Хмм… Получается, что ATLAST планируется фактически просто на замену Хабблу и не сильно более того?
      Но по крайней мере спектры сверхземель до 2-3 масс Земли, особенно в близких к звезде зонах обитаемости красных карликов они снять смогут? Хоть что-то, где хотя бы глобальная метаногенная/фотосинтезирующая прокариотическая обитаемость в поверхностной жидкой воде при плотной атмосфере не исключена.

      А что с Darwin? Совсем умерло?
      Наработки по отменённым проектам, надеюсь, не пропадают совсем и могут быть возвращены при перезапуске?

  6. Какие-то спектры они конечно снимут — наверняка можно определить наличие атмосферы, возможно, температуру поверхности. Скажем, есть коронограф, пусть даже не очень эффективный из-за дифракции, планета, как отдельный объект не видна, но спектр вытаскивается из гало звезды по периодическому доплеровскому смещению вклада планеты в суммарный спектр. А можно ли так увидеть линию озона — не знаю. Насчет «Дарвина» не знаю. Думаю, у TPF больше шансов, а проекты схожие

  7. Борис Евгеньевич!
    Те кто переселятся на Марс, а не останутся «на суровой, жестокой, проклятой земле», не разделятся ли на хипстеров и «болото»? Ведь гомеостаз сообщества социальных живых существ таким образом поддерживается. А «болото» на страты также разделяется, появляются маргиналы (антисоциальные элементы). Как тогда быть? Создавать резервацию с марсианским Лас-Вегасом итп? Комфортные лагеря «перемещенных лиц»?

    Живые существа на новой планете,как-то собаки — их кто обучит? Неужели условные рефлексы и навыки можно задать генетически?

    Ребенку нужно общение с матерью за счет тактильного, обонятельного, слухового воздействий. Как же подходящих «нянек» вывести? Или будем считать, что детей можно вырастить, как это бывает с «детьми-маугли», но только, развивая их дистанционно? Может быть… И это будет тогда уже новый человеческий род.

    1. Почему вы прошли мимо естественного клонирования, гомозиготных близнецов?
      Ведь клоны эмбриона можно получать после оплодотворения яйцеклетки во время дробления in vitro, отделяя бластомеры. Так можно было бы надолго продлить существование человеческой цивилизации.

    1. В Инкубаторе долгое время после основания колонии хранились запасы человеческих эмбрионов с Земли, почему бы генетикам не сравнить ДНК в женских эмбрионах с Земли с ДНК женских эмбрионов колонистов поздних поколений? В результате они могли бы выработать генную терапию эмбрионов стабилизирующую ситуацию с воспроизводством населения, пусть и с периодическим применением метода ЭКО и генной терапии раз в несколько поколений.
      Получив это временное решение, они могли бы дождаться данных с Земли и окончательно решить проблему.
      Либо пойти путём генной инженерии и созданием модельных организмов на базе ДНК приматов (ДНК человека) и млекопитающих из родственных семейств, не подверженных вымиранию, с целью нахождения генов или комплекса генов решающих вопрос.

      1. Там намек на то, что это не ДНК, а отсутствие каких-то симбионтов роль которых не понята

        1. Собачки и другие выжившие млекопитающие либо обладали необходимыми симбионтами, следовательно надо было выделить, то что в их геноме отвечало за проживание этих симбионтов, внести изменения в свой геном и подселить этих симбионтов. Либо собачки и прочие могли обходиться без симбионтов, тогда нужен поиск необходимых для мейоза генов в женских клетках этих млекопитающих и перенос этих генов в эмбрионы приматов, а затем людей.
          Если же всё предложенное невозможно, остаётся выбор вида наследника (наследников) и его ускоренная генной инженерией и селекцией эволюция: формирование рук и органов коммуникации(форма челюсти, гортани и пр.), улучшение зрения (цветовое зрение, зоркость, объемность и т.д.), развитие прямохождения, продление срока активной жизни, увеличение и усложнение мозга, улучшение иммунной системы и т.д.

          1. Ваши замечания разумны. Но не надо забывать, что это все-таки литература, а не исследование. То есть именно такая линия была выбрана не из соображений максимального правдоподобия, из других — эмоции и философия

  8. Прочитал на одном дыхании за выходные и получил массу удовольствия, спасибо!
    Очень многое понравилось, хоть я и придирчивый.
    Надеюсь, у Вас будет желание и время написать еще что-нибудь художественное.

  9. Добрый день!
    Пара замечаний по изданию:
    — в обоих форматах нет навигации, т.е. в pdf нет закладок по главам, а в epub нет ToC.
    — в epub очень низкое разрешение иллюстраций, текст почти не разобрать.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *