К вопросу о Съезде ученых

Преамбула

В редакцию пришло письмо. Как видно из нижеизложенного, автор принимал самое активное участие в первой попытке самоорганизации отечественных ученых, которая имела место на излете перестройки. В связи с этим интересны не только его воспоминания о той попытке (на которую негативно повлияли скорее пертурбации едва ли не планетарного масштаба), но и мнение о том, что можно сделать в этом направлении в наши дни.

Главному редактору
«Троицкого варианта»
Б.Е.Штерну.

Уважаемый Борис Евгеньевич! Посылаю в «Троицкий вариант» для возможного опубликования свою статью, касающуюся проблем самоорганизации российского научного общества и организации Съезда ученых России. Краткая информация о себе: Борисов Всеволод Васильевич, 1937 г.р., кандидат физ.-мат. наук. Окончил Физфак МГУ в 1962 г. (кафедра биофизики). Работал в Институте биологической физики АН СССР (1962-1967), в Институте молекулярной биологии АН СССР (1967-1971), в Институте кристаллографии АН СССР (1971-1991). Все эти годы занимался изучением пространственной структуры белков методом рентгеноструктурного анализа. В 1990 г. был избран депутатом Моссовета, в 1994-1998 гг. был директором московского офиса Со-росовской программы образования в области точных наук, потом год – помощником депутата Госдумы, в 2000 г. назначен заместителем директора Российского НИИ экономики, политики и права в научно-технической сфере (РИЭПП), с 2005 г. по возрасту переведен на должность заведующего отделом. В 2004-2008 гг. был членом Правления Европейской ассоциации содействия европейской науке и технологиям “Euroscience”. Крайне заинтересован в сотрудничестве с «сообществом сайентифика», с огромным интересом читаю ТрВ, все 34 номера, старый «Троицкий вариант» помню еще со своих «соросовских» времен. Круг интересов чуть ли не целиком перекрывается статьями газеты: проблемы образования (школьного и высшего, Болонский процесс), проблемы популяризации науки (мы издавали в свое время «Соросовский образовательный журнал»), международное научное сотрудничество, проблемы самоорганизации научного сообщества, противодействие агрессивной политике РПЦ и т.д.

В ТрВ № 30 мое внимание привлекла статья М.Б.Конашева «Съезд ученых: очередная иллюзия или первоочередная задача?» Хотя автор не дает прямого ответа на вопрос, вынесенный в название, не вызывает сомнений, что и он сам, и многие его коллеги по Санкт-Петербургскому союзу ученых считают созыв Съезда ученых считают созыв Съезда ученых России вполне достойной и, как они надеются, реальной целью.

М.Б.Конашев отчетливо сознает, что съезд имеет смысл, если будет хотя и важным, но не единственным элементом более широкого процесса самоорганизации российского научного сообщества. В результате вопрос приобретает иную формулировку: а способно ли российское научное сообщество к самоорганизации?

Сходные проблемы подняты в статье Б.Е.Штерна «Самоорганизация науки, или Виден ли фазовый переход в конце тоннеля?» (ТрВ № 20).

В связи с этим мне представляется полезным еще раз напомнить события двадцатилетней давности, наглядно продемонстрировавшие способность к самоорганизации научного сообщества страны. Об этом, правда, в «ТрВ» № 26 уже была обстоятельная статья А.М.Ельяшевича [1], но мне хотелось бы взглянуть на события в несколько ином ракурсе. В интересах цельности изложения что-то придется повторить.

***

В конце 1988 – начале 1989 г. в стране шла оживленная кампания по выборам народных депутатов СССР, в которой приняли активное участие и научные сотрудники академических институтов. Особенно это относилось к выборам депутатов от АН СССР, которой было предоставлено 25 вакансий.

По институтам прокатилась волна предвыборных собраний – на каждом из них принималась резолюция, направлявшаяся в Президиум Академии. В резолюциях обычно упоминалось несколько имен – тех, кого институтское собрание предлагало избрать депутатами от Академии. По числу таких рекомендаций с большим отрывом лидировал А.Д.Сахаров. Далее, также со значительным отрывом от остальных, следовали Р.З.Сагдеев и Д.С.Лихачев.

В январе 1989 г. состоялось заседание расширенного Президиума АН СССР, с числом участников где-то в районе 200-300 человек. Им предстояло утвердить список кандидатов для внесения в официальный избирательный бюллетень. Сами выборы должны были пройти на представительной конференции, с участием всех академиков и член-корров, а также делегатов от институтов.

Участникам того «расширенного Президиума» был предложен большой список рекомендованных и институтами, и непосредственно Президиумом. Из этого списка каждый имел право отобрать (тайным голосованием) не более 25 кандидатов. В избирательный бюллетень предполагалось внести тех, кто наберет более 50% голосов.

Увы, таким путем не удалось заполнить даже 25 предоставленных вакансий. Требовался второй тур. Но академикам все это порядком надоело, и они с готовностью ухватились за предложение отдать 5 депутатских мест научным сообществам, хотя Положение о выборах таких перебросок не предусматривало.

Но намного важнее было другое: в число отобранных кандидатов не попали ни Сахаров, ни Сагдеев, ни Лихачев. И эту сенсационную новость сразу же распространили в том числе центральные СМИ.

Для многих из нас это был просто шок. Как могли голосовавшие академики настолько пренебрежительно отнестись к предельно четко выраженному мнению огромной массы научных работников? Ведь речь шла даже не об окончательном избрании, а только о внесении имен кандидатов в бюллетень.

Я помню собственное ощущение. В голове стучало: надо что-то делать, так этого оставить нельзя. Примерно такая же реакция была у многих других сотрудников академических институтов.

Сразу же начался интенсивный обзвон знакомых – надо срочно встретиться, обсудить, что делать. Без всякого специального оповещения, на инициативной основе собралась группа примерно из 40 человек, которую А.Е.Шабад, будущий российский депутат, провел в ФИАН.

Никто не произносил речей, обсуждение получилось на редкость конструктивным. Сразу же была выдвинута одобренная всеми идея организовать массовый митинг протеста перед зданием Президиума АН. Быстро распределили роли: кому что делать. Прежде всего организовали кустовую систему оповещения сотрудников институтов о намеченных акциях. Несколько человек вызвались добиться санкции властей на проведение митинга. Другая группа взялась за обеспечение связи с журналистами, в том числе иностранными.

На нескольких последующих встречах происходил обмен информацией о ходе подготовки митинга, был намечен список выступающих.

Митинг состоялся в начале февраля, перед зданием Президиума АН собралось примерно 3000 человек. Прозвучало порядка восьми четких и резких выступлений, предложен проект резолюции с требованиями к Президиуму, энергично одобренный собравшимися. Похоже, что это был первый инициированный снизу и санкционированный властями митинг. Его впоследствии называли примером того, как должно быть организовано волеизъявление масс.

***

Формально митинг ничего не дал: члены Президиума решительно отказывались пересмотреть свое решение, ссылаясь на то, что все демократические процедуры соблюдены.

Это в самом деле было так. Но суть-то не в процедурах, а в менталитете голосующих, в их презрении к «научному плебсу», из которого все они в свое время вышли. Я помню, как один только что избранный академик приватно делился впечатлениями о нравах, царящих среди академиков: «Каждый считает, что только он – настоящий ученый». Преувеличение, конечно, но возникло оно не на пустом месте.

Однако важнее всего то, что и сам митинг, и весь процесс его организации очень способствовали резко возросшей консолидации сотрудников разных институтов. Мы же практически все перезнакомились! Это позволило быстро выработать дальнейшую стратегию: на самих выборах вычеркивать в бюллетене всех кандидатов – в знак протеста против решения расширенного Президиума. Была организована связь с другими городами, где шли свои процессы консолидации. Это движение протеста получило основательную поддержку, проявившуюся, в частности, в том, что практически все члены инициативной группы и другие активные участники процесса были избраны в своих институтах делегатами на конференцию АН СССР по выборам народных депутатов.

Конечно, мы и на конференции ничего не добились бы, если бы решение расширенного Президиума привычно поддержали все члены академии, составлявшие существенно больше половины участников конференции. Однако и в их среде нашлось немало тех, кто нас поддержал. Мне довелось видеть, как академик Станислав Сергеевич Шаталин открыто, положив бюллетень на «дипломат», решительно вычеркивал одного за другим всех кандидатов.

По итогам голосования, удалось избрать только восемь депутатов. Отказываться еще от 12 мест уже никто не предлагал – всему же есть границы!

Пришлось все повторить. По институтам прошли новые собрания, снова были отправлены рекомендации (примерно те же, как и раньше), снова собрался расширенный Президиум и на сей раз вынужден был признать волю большинства научных сотрудников.

Опять конференция, опять в числе делегатов примерно те же люди, на их предварительных встречах снова распределены роли (кому и как выступать). И – полная победа! Все 12 новых депутатов избраны из числа тех, кто набрал наибольшее число рекомендаций от институтов. Среди них – А.Д.Сахаров. Правда, он по числу набранных голосов оказался 6-м. Так ведь менталитет значительного числа академиков никуда не делся!

***

Но этим одноразовым достижением дело не ограничилось. Возникло желание закрепить успех новыми инициативами. И уже во время первой конференции на обсуждении возник ряд привлекательных идей.

Во-первых, было предложено создать Союз ученых СССР – договорились для проработки данного вопроса создать рабочую группу с привлечением всех желающих. Тут же возникла дискуссия: как этот Союз должен соотноситься с Академией? Ведь январский раскол руководства Академии с научным сообществом бесследно не прошел. Потом были организованы союзы ученых по территориям, в частности в Москве и в Ленинграде.

Во-вторых, была выдвинута идея созвать Съезд ученых СССР, которая порядком насторожила многих академиков. Они понимали, что на таком Съезде начнется обсуждение самых острых вопросов жизни Академии и институтов, которые даже на общих собраниях АН не принято обсуждать.

Наконец, уже после выборов был организован Клуб избирателей АН СССР (КИАН), цель которого – способствовать проведению депутатами (в том числе депутатами от АН) политических реформ в стране. История КИАНа – отдельная, во многом замечательная страница академического демократического движения, которая тоже заслуживает более подробного изложения. Основная работа КИАНа быстро сосредоточилась на поддержке деятельности Межрегиональной депутатской группы (МДГ). Что не осталась незамеченным: все «киановские» активисты получили приглашения на учредительную конференцию МДГ в июле 1989 г., когда ее сопредседателями были избраны А.Д.Сахаров, Б.Н.Ельцин, Г.Х.Попов, Ю.Н.Афанасьев и депутат от Эстонии Виктор Пальм.

***

Летом 1990 г. пришлось созывать еще одну академическую конференцию по выборам народных депутатов СССР. Освободилось две «академических» вакансии: С.С.Алексеев стал председателем Комитета конституционного надзора СССР и автоматически вышел из числа депутатов; кроме того, ушел из жизни А.Д.Сахаров.

Эти «довыборы» не встретили энтузиазма у многих академических делегатов: их просто коробила мысль, что кого-то можно избрать «на место Сахарова». И конференция не состоялась из-за отсутствия кворума. Тем не менее, делегаты в основном собрались – просто многие отказались регистрироваться. Но раз уж собрались, можно было воспользоваться случаем и обсудить собственные проблемы. И тогда снова вернулись к идее Съезда ученых СССР. Наскоро сформировали рабочую группу и предложили ее возглавить одному из академических активистов, сотруднику Троицкого научного центра Юрию Ефремовичу Лозовику.

Ближе к концу 1990 г., на одной из конференций КИАНа, я поинтересовался у Лозовика, как движутся дела у рабочей группы. И он мне сказал: «Слушай, возьмись за это ты».

Разумеется, и у самого Лозовика полномочия были весьма условные. Еще меньший вес имели «полномочия», переданные мне. Тем не менее, у части членов КИАНа уже проявился интерес к тому, чтобы вместо вопросов общей государственной политики заняться академическими проблемами. Поэтому, воспользовавшись предложением Лозовика, мы сформировали свою рабочую группу, ставшую еще одним порождением КИАНа. «Политики» КИАНа не возражали – пожалуй, даже благословили нас.

Конечно, мы понимали, что горстке людей организация Съезда не по силам, и решили изыскивать хоть какие-то способы поддержки идеи. Забегая вперед, скажу, что Съезд (пусть и переименованный в конференцию) все-таки состоялся – в декабре 1991 г., в последние дни существования СССР.

Мы встречались примерно раз в неделю по вечерам. Приняли режим свободного обсуждения, какой и должен быть у рабочей группы. Ни пламенных речей, ни лозунгов: выдвигались конкретные предложения, каждый высказывал свои соображения, не было никаких препирательств – все очень скоро почувствовали себя добрыми друзьями. Считаю важным это подчеркнуть: я бывал на многих «демократических тусовках», стиль которых обычно получался прямо противоположным.

Ясно, что на Съезд нельзя приходить с пустыми руками, – следует заранее отобрать наиболее важные и актуальные проблемы для обсуждения и по каждой из них подготовить соответствующие концепции и проекты резолюций с конструктивными предложениями. Далее дело делегатов Съезда – одобрить или отвергнуть, дополнить, скорректировать и т.д. Но «канва» для дискуссии необходима.

Наша тактика предусматривала установление всяческих контактов: мы поочередно встречались с каждым из вице-президентов АН, обсуждали актуальные проблемы Академии, предлагали свои варианты решений. Эти беседы имели вполне благожелательный характер, безо всяких выпадов с обеих сторон. Хорошо знакомый «корпоративный» стиль в индивидуальных беседах неизменно отходил на задний план.

Мы наладили контакты с Комитетом по науке и образованию Верховного Совета России, с Председателем Комитета по науке ВС СССР Юрием Алексеевичем Рыжовым. Была встреча с членом Президиума АН СССР академиком Л.В.Келдышем (тогда директором ФИАНа), с академиком С.С.Шаталиным. Благосклонное отношение мы встретили со стороны вице-президента АН СССР В.Н.Кудрявцева, которого, кстати, участники митинга протеста призывали уйти в отставку (см. [1]). При этом мы, грубо говоря, никому не «продавались», неизменно отстаивали позиции, выработанные на встречах нашей группы.

Мы понимали, что не всегда все говорят прямо, но у нас были искренние союзники: скажем, академики Л.В.Келдыш, С.С.Шаталин, Ю.А.Рыжов нас безусловно поддерживали. Позднее активно помогал академик Е.П.Велихов.

Самым же суровым оппонентом был вице-президент АН СССР Юрий Андреевич Осипьян, скончавшийся в сентябре 2008 г. Он говорил: «Академия, при всех ее недостатках, является лучшей организацией страны,

а вы ее пытаетесь расшатывать». Надо признать, среди «ки-ановцев» действительно случались радикалы, призывавшие чуть ли не к немедленному расформированию Академии. Но наша группа таких «крутых» планов не имела.

Я много раз вспоминал эту отповедь Ю.А.Осипьяна. И в конце концов признал правильной его оценку тогдашней Академии. Но к сегодняшней РАН она едва ли относится. Хотя это вовсе не значит, что ее надо «расшатывать».

При поиске решений академических проблем мы часто наталкивались на сферы деятельности Академии, в которых ощущали себя некомпетентными. И тогда мы активно искали среди академического сообщества тех, кто в этих вопросах хорошо разбирался, привлекая их в рабочую группу. Состав группы постепенно расширялся, и никто из нее не уходил.

*** Было понятно, что без поддержки

руководства Академии нам Съезд ученых ни за что не организовать. По многим вопросам с нами соглашались, но относительно Съезда следовало неизменное «нет».

Ситуация коренным образом изменилась после августовского «путча», когда власть над страной быстро переходила от союзных структур к российским. Угроза нависла и над АН СССР – тем более, что Комитет по образованию и науке Верховного Совета России уже подготовил проект создания РАН, предусматривавший параллельное существование российской и союзной академий.

В изменившейся ситуации позиции союзной академии выглядели довольно шаткими, и ее руководители уже сами стали нас звать. Сказалось наше «киановское» происхождение: в это время «политики» КИАНа уже имели тесный контакт с российскими властями. Например, один из активных членов КИАНа, канд. экон. наук Алексей Леонардович Головков, входил в команду Г.Э.Бурбулиса (госсекретаря РФ). По существу именно он предложил кандидатуру Егора Гайдара на пост премьер-министра России.

У нас были встречи с президентом АН СССР Г.И.Марчуком (по его инициативе), с В.Н.Кудрявцевым, многочисленные встречи с Е.П.Велиховым, нас приглашали на заседания Президиума АН СССР, и на этих встречах мы вовсе не были статистами.

Нам также удалось участвовать в подготовке Указа Президента России «Об организации РАН» (от 21 ноября 1991 г. № 228). Приведу отдельные положения Указа (полный текст см. в [2]):

1.     Восстановить РАН как высшее научное учреждение России.

2.     Установить, что РАН является общероссийской самоуправляемой организацией, действующей на основе законодательства РСФСР и собственного устава.

Членами РАН считать с их согласия всех членов АН СССР с сохранением званий…, а также членов Российской академии наук, избираемых на основе Указа Президиума ВС РСФСР от 24 января 1990 г. «Об учреждении Академии наук РФ» и постановления ВС РСФСР от 15 февраля 1991 г. «О дальнейшей работе по организации Российской академии наук».

РАН объединяет членов Российской академии наук – действительных членов и членов-корреспондентов Академии и других научных сотрудников учреждений Академии.

3. …Завершить формирование единой РАН в декабре 1991 г. с учетом рекомендаций общего собрания АН СССР, конференции ученых академических институтов, собрания учредителей РАН.

Короче говоря, мы получили поддержку на проведение Съезда (переименованного в конференцию). Был сформирован Оргкомитет, сопредседателями которого стали академик Е.П.Велихов и активный участник нашей рабочей группы Алексей Константинович Захаров из Института океанологии. Оба они стали сопредседателями конференции.

По всем институтам уже от имени Президиума АН СССР были разосланы инструкции по выборам делегатов на конференцию по определенной квоте. Академическая часть Оргкомитета настояла на рассылке приглашений на конференцию всем членам Академии. Пришлось уступить (мы вначале предлагали членам Академии тоже пройти через выборы по институтам).

Перед конференцией были сформированы новые рабочие группы по различным тематическим направлениям: по финансам, по международному сотрудничеству, по процессам демократизации Академии и т.д.

Конференция проходила в Актовом зале МГУ с 10 по 12 декабря 1991 г. В первый день было пленарное заседание, прозвучал ряд докладов и их обсуждение. Во второй день шли параллельные заседания пяти секций, где обсуждались проекты резолюций, подготовленные рабочими группами. На третий день снова прошло пленарное заседание, на котором от имени секций были представлены согласованные резолюции – все они получили одобрение большинства участников.

Материалы конференции приведены в электронном журнале «Курьер российской академической науки и высшей школы» [3].

После конференции академики почувствовали, что в контактах с нами они больше не нуждаются. Нас, правда, пригласили на последнее заседание Президиума АН СССР, но там нас стали активно обвинять в неуважении к академикам.

Вскоре прошло Общее собрание АН СССР, ставшее одновременно учредительным собранием РАН. О принятых конференцией резолюциях благополучно забыли.

***

Все же главный удар пришел с другой стороны. Ну что – академики? Реакция большинства из них вполне ожидаема. И нашим главным ресурсом были вовсе не резолюции, а люди, которые их одобрили. Люди же никуда не делись!

Намного сильнее ударили по российскому научному сообществу гайдаровские реформы, к которым мы оказались совершенно не готовы. Достигнутая консолидация сообщества стала на глазах рассыпаться. Уже само отношение к реформам привело к расколу. Но даже и это не главное. Ведь мы фактически оказались не в состоянии предложить новому министру науки Б.Г.Салтыкову, с которым у «киановцев» еще раньше установились неплохие контакты (он, кстати, тоже выступал на конференции), никаких конкретных предложений, планов действий и т.д.

Дальнейшее известно: каждый стал искать спасения в одиночку.

***

Вернемся в сегодня. Что мы имеем?

Многие российские ученые, как правило, не обделенные талантом, покинули страну. Сформировалась российская научная диаспора, хотя довольно-таки разрозненная. Конечно, ее формирование вызвано нашими бедствиями, но факт ее существования – безусловно, положительный, о чем свидетельствуют многочисленные статьи в ТрВ. Кто-то назвал диаспору «нашим десантом», но мне эти полувоенные аналогии не очень нравятся.

Материальное положение российских научных работников слегка улучшилась, но до тех возможностей, которые получили многие уехавшие коллеги, нам еще далеко.

Научная продукция, создаваемая в России, за немногими исключениями, стала заметно ниже по уровню, нежели ранее, – по крайней мере в естественнонаучных направлениях. Наиболее ценные результаты получают те ученые, которые делят свое время между российскими и западными лабораториями. Нас существенно спасает то, что практически исчезла изоляция от Запада.

Созданы фонды поддержки российской науки, прежде всего РФФИ и РГНФ, во много раз возросла способность российских ученых работать с фондами, своими и чужими. Правда, по-прежнему сильны позиции противников расширения грантовой системы.

Самый сильный контраст с прошлым (самого позитивного свойства!) представляют доступные нам информационные ресурсы и возможности обмена информацией – что между собой, что с коллегами в любых точках планеты.

К минусам наши научные работники – лучше ли, хуже – приспособились. Пользоваться позитивными переменами – научились. В частности – лучше понимать, кто есть кто, осознавать значение тех ценностей, которые на время ушли на задний план.

***

Наступило время собирать камни.

Очень может быть, что консолидация российского научного сообщества, его самоорганизация, выглядит привлекательной далеко не для всех ученых. Но совсем не обязательно стремиться к 100%-ному охвату.

В том же Санкт-Петербургском союзе, членство в котором составляет предмет моей гордости, состоит существенно менее половины питерских ученых. А в самой деятельности Союза участвуют и того меньше. И это типично для подобных организаций. Но отрадно то, что Союз продолжает существовать и делает много полезного.

Точно так же необычайно ценно и отрадно то, что сформировалось (и, похоже, продолжает развиваться) «сообщество сайентифика» – как мне представляется, вполне «сработавшаяся» команда авторов большей части материалов, размещенных на scientific.ru и опубликованных в ТрВ, в которых выдвинуто много интересных инициатив.

Вместе с тем созыв Съезда ученых России – дело очень сложное. И ему должна предшествовать большая работа. Но я надеюсь, что у нас еще будет в ближайшее время возможность это серьезно продумать и обсудить.

Всеволод Борисов

[1] А.М.Ельяшевич «Кто, если не Сахаров». ТрВ № 26 от 14 апреля 2009 г.

[2] http://base.garant.ru/179011.htm

[3] Начиная с 2005-го года номера электронного журнала «Курьер российской академической науки и высшей школы» размещаются на сайте www.courier-edu.ru. Номер «Курьера» за апрель 2000-го года (100-тый номер «Курьера», на который дается данная ссылка), можно найти по адресу www.informika.ru/text/magaz/newpaper/messedu/cour0004/0.html

Связанные статьи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *