Литература новых идей

Павел Амнуэль
Павел Амнуэль

28 марта в № 225 ТрВ-Наука была опубликована интересная статья Антона Первушина «Проблемы научной фантастики в России: мнимые и реальные». Хотелось бы продолжить начатый разговор, тем более что, как справедливо отметил А. Первушин, «сегмент ННФ нужно создавать, по факту, с нуля, отвоевывая внимание читателей». В этой связи необходимо четко определить, о чем именно идет речь, зачем нужно воссоздавать с нуля область фантастики, почившую в России, и, если воссоздавать ННФ действительно необходимо, что для этого нужно делать.

Соглашусь с А. Первушиным в определении предмета разговора. ННФ («научная научная фантастика», на Западе обычно — hard science fiction) — это фантастический текст, «отличающийся от остальных явным присутствием научного поиска (в более широком смысле — научного мышления) в качестве повествовательной доминанты».

Однако в статье есть утверждения, с которыми хотелось бы поспорить, и при этом нет критериев ННФ, которые, как мне кажется, должны присутствовать, иначе цель воссоздания ННФ в России не будет достигнута.

Указав на научное мышление как на повествовательную доминанту, А. Первушин продолжает: «…ориентируясь, разумеется, на лучшие западные образцы, как это происходило сто лет назад — в начале 1920-х». Действительно, советская (а затем российская) научная фантастика ориентировалась на лучшие западные образцы. В результате советская НФ систематически отставала в развитии от западной (англоязычной) science fiction на два-три десятилетия. Причиной отставания в 1930–1940-х годах было сильнейшее идеологическое давление. Американские фантасты осваивали иные планетные системы, используя изобретенное Джоном Кэмпбеллом гиперпространство, а советские писали об электрических тракторах и редких полетах на ближайшие планеты Солнечной системы. Разумеется, дело не только в том, что американские авторы «летали» дальше, выше, быстрее. Классик американской фантастики Хьюго Гернсбек не блистал литературными талантами, но в создавшем ему славу романе «Ральф 124С 41+» набросал столько новых научно- (подчеркиваю — научно-) фантастических идей, что их хватило на целое поколение фантастов. Советские авторы ограничивались популяризацией известных научно-технических достижений, часто при этом даже отставая от реальных разработок научно-технической мысли.

Разумеется, советские фантасты писали не о том и не так, как западные коллеги (разные миры, разные идеологии…), но по уровню идей они в основном следовали в фарватере англоязычной фантастики, отставая (да и сейчас тоже) на два-три десятилетия. Речь идет о среднем уровне — были, конечно, уникальные авторы с самостоятельными НФ-идеями: Иван Ефремов, Генрих Альтов, Валентина Журавлёва… Я не упоминаю братьев Стругацких — они работали всё же в поджанре социальной фантастики, хотя и в их произведениях встречались интереснейшие и новые идеи — достаточно вспомнить о «гомеостатическом мироздании» из повести «За миллиард лет до конца света».

Именно новые НФ-идеи — один из главных критериев качества ННФ. Этим была сильна советская фантастика 1960-х — начала 1970-х годов. По новизне выдвигаемых идей советские писатели могли соперничать с западными. Не все, конечно, но и в англо-американской фантастике мы говорим о вершинах (Хайнлайн, Азимов, Саймак…), а не о среднестатистическом уровне, о котором в те же годы Станислав Лем отзывался однозначно: «шлак».

В 1982 году мы с Генрихом Альтшуллером (Альтовым) придумали шкалу оценки научно-фантастических идей «Фантазия-2». Нужда заставила: Генрих Саулович проводил семинары по теории решения изобретательских задач (ТРИЗ), советовал слушателям для развития воображения читать научную фантастику, тогда и возникла необходимость в системе оценки идей — чтобы можно было сопоставлять разные мнения. Оценивали по пяти критериям, первым из которых была новизна НФ-идеи, вторым — ее достоверность. Процитирую Первушина: «Однако ее (ННФ. — П. А.) построение должно соответствовать известным принципам, выглядеть достоверным. Требование достоверности является ключевым». Согласен: это один из ключевых критериев. О новизне А. Первушин, однако, не говорит, и это симптоматично: новизна идей, необходимая полвека назад при оценке НФ-произведения, сейчас изъята из обращения. Многократно (и в статье А. Первушина также) говорилось о том, что современная российская фантастика повторяет одни и те же сюжеты. Полвека назад можно было прочитать, что «воображение фантастов обгоняет науку», на что ученые отвечали: «Что бы вы ни вообразили, мы всё равно вас обгоним». И то и другое было верно: фантасты (в лучших произведениях, естественно) предлагали новые НФ-идеи, которые, бывало, становились научными открытиями, а ученые, воспринимая или отвергая НФ-идеи, открывали новые горизонты не только науке, но и фантастике. Взаимовлияние было очевидно и благодатно как для фантастики, так и для науки.

В нулевые годы новых идей в российской фантастике не стало. Не стало настолько, что, когда фантасты, назвавшие себя «возрожденцами» (А. Первушин в их числе), предприняли неудавшуюся, к сожалению, попытку возродить в России ННФ, они стали говорить не о новых НФ-идеях, а предложили вместо этого неудачный, на мой взгляд, термин «фантастическое допущение». В результате не просто изменился термин — изменился — точнее, исчез — смысл. «Фантдопущение» может быть каким угодно: допустим, что существует мир, где все жители телепаты; допустим, что исчезла сила трения, и так далее. Фантдопущение не требует обоснований и не имеет логических последствий. Это принципиально иной (и не в лучшую сторону) подход к ННФ. Да и воспринимается «фантдопущение» как словесный монстр. На Новый год, помню, один из писателей-фантастов пожелал в «Фейсбуке» коллегам «новых фантастических идей». Хорошее пожелание, но представьте: «Желаю вам новых фантдопущений!»

Новая НФ-идея обязательно имеет предысторию, причину; новая идея возникает как развитие научных представлений, научного поиска. НФ-идея влияет на развитие фантастической науки (см. статью «Наука фантастических открытий» в ТрВ-Наука, № 128 от 7 мая 2013 года).

Главные поставщики ННФ в СССР (коллаж И. М.)
Главные поставщики ННФ в СССР (коллаж И. М.)

Разумеется, у гибели ННФ в России более чем одна причина, и в статье А. Первушина об этом говорится. Но главное, почему гибнет ННФ, будь то в России или где бы то ни было, — отсутствие новых НФ-идей. Нет новых идей — нет движителя, начинается застой, пережевывание старого, теряется темп… и всё.

Можно много рассуждать, почему исчезли новые НФ-идеи. Говорить о том, что ученые перестали писать научную фантастику (они и раньше не часто это делали), о том, что наука перестала интересовать общество (но ведь научно-популярная литература в России сейчас на подъеме, и это тоже отмечается в статье А. Первушина), о том, что издатели не хотят издавать «неформат», который трудно продать… И всё это упирается в три не произнесенных в статье слова: «Нет новых идей». В науке — есть, научно-популярная литература об этом рассказывает; а в ННФ новые идеи отсутствуют. Более того, даже А. Первушин, один из самых ярких представителей и пропагандистов ННФ в России, пишет: «ННФ — идеальный инструмент не только для моделирования миров и создания обоснованных футурологических экстраполяций, но и для иллюстрации сложнейших концепций философии науки».

Обратите внимание: речь идет о «футурологических экстраполяциях» и «иллюстрациях концепций». Экстраполяция — это значит, что принципиально новых идей нет и не будет. Футурология потому и не в состоянии создавать долгосрочные прогнозы, и даже среднесрочные оправдываются редко: главный прием футурологов — экстраполяция имеющихся тенденций. Но тенденции имеют свойство «ломаться», когда в науке или технике возникает новая (тем более — принципиально новая) идея, новое направление. И прогноз проваливается.

Еще один футурологический прием — метод экспертных оценок. Но как им пользуются? Опрашивают экспертов, получают оценки, после чего самые крайние, маргинальные мнения отфильтровываются, остается «научно-технический мейнстрим». То есть уводят из обсуждения и «предсказательного поля» именно те мнения, которым, скорее всего, и предстоит в будущем создать новую тенденцию! ННФ тем, в частности, и отличается от футурологии (науки) и всех других направлений фантастики (литературы), что сильна идеями, предсказывающими (во всяком случае, она пытается это делать) НОВОЕ КАЧЕСТВО. Новое открытие в науке, новые изобретения в технике. В нашей с Г. Альтовым шкале «Фантазия-2» такие идеи оцениваются по критерию «новизна» высшим баллом 4. Но и баллы 2 и 3 даются идеям, где новое качество присутствует, хотя и в меньшей степени. Баллом 1 оценивается новизна НФ-идеи, если эта идея никак не изменяет уже известный прототип. Иными словами — не прогностическая, а популяризаторская идея.

Здесь мы подходим к обсуждению еще одного тезиса статьи А. Первушина: нужна ли в современной ННФ функция популяризаторства и просвещения. «С просвещением, — утверждает Антон, — успешно справляется современная научно-популярная литература. Авторы ННФ должны предоставлять лишь отсылки к соответствующим работам». Так действительно поступает упомянутый в статье А. Первушина Питер Уоттс, нацеливая читателей на самостоятельное изучение предмета, о котором идет речь в ННФ. Однако именно просветительская, научно-популярная сторона — главный сюжетообразующий элемент таких произведений ННФ, как «Прорыв за край мира» Бориса Штерна, трилогия об астровитянке Ника Горькавого, а в западной фантастике — «Анафем» Нила Стивенсона, марсианская трилогия Кима Стенли Робинсона и многие другие. ННФ нужна всякая (как и любые другие поджанры фантастики), в том числе просветительская. Я уже писал в статье «Ученые, журналисты, фантасты (ТрВ-Наука, № 217 от 15 ноября 2016 года) о возвращении просветительской функции в научную фантастику на нынешнем этапе развития.

Насколько далеко в своих идеях может зайти автор ННФ? Каким новым качеством должна (или может) обладать идея с критерием новизны в 4 балла? Можно ли согласиться с тезисом А. Первушина, что «ННФ способна моделировать „фикциональные“ познаваемые миры с тем ограничением, что их законы не вступают в непримиримое противоречие с теми, которые нам известны в настоящий момент»? «Машину времени» Герберта Уэллса часто относят к социальной фантастике, но тогда к социальной фантастике нужно отнести все без исключения НФ-произведения английского писателя, поскольку в любом из своих романов он исследует социальные следствия сугубо НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ идей. Идея машины времени принципиально противоречит представлениям современной науки о природе времени. Однако в 1895 году, когда Уэллс опубликовал роман, идея времени как четвертого измерения (и возможности по этому измерению перемещаться) была вполне научной, и услышал писатель о ней на научно-популярной лекции. Алхимия — лженаука, но повесть Артура Конан Дойла «Открытие Ралфза Хоу» (1891) в год ее опубликования могла быть названа произведением ННФ, если бы такое определение в то время существовало.

С другой стороны, идея Джона Кэмпбелла о существовании гиперпространства, в котором можно мгновенно переместиться из одной точки Вселенной в любую другую (1931, роман «Острова пространства»), на момент публикации принципиально противоречила тогдашним научным представлениям. Сейчас это уже не столь очевидно — описаны, например, «кротовые норы», перемещение сквозь которые требует, согласно теории, практически бесконечной энергии. Но ПРИНЦИПИАЛЬНОГО противоречия уже нет.

Еще пример. Фантастический роман о далеком будущем, где к звездам летают на атомных звездолетах, не вступает в непримиримое противоречие с современной наукой, а рассказ Г. Альтова «Полигон „Звездная река“» — вступает. НФ-идея рассказа: скорость света во взрывных процессах может многократно превышать 300 тыс. км/с. Тем не менее этот рассказ для ННФ представляется более важным и интересным, нежели многие произведения о полетах «обычных» звездолетов. Рассказ противоречит букве современной науки, но не противоречит ДУХУ науки, научной методологии. Рассказ научен даже по формальным критериям Поппера: НФ-идею рассказа можно опровергнуть (это не проблема) и проверить (чем и занимается герой рассказа).

* * *

Воссоздавать российскую (шире — русскоязычную) фантастику нужно с нуля, — согласен. Вот только причина вызывает сомнение. «Зачем нам собственная научная научная фантастика, если существует развитая англоязычная? — спрашивает А. Первушин. И отвечает: — В „фикционных“ мирах, порождаемых западной ННФ, совсем нет России и россиян. Нам словно бы отказывают в праве на будущее».

Не думаю, что, становясь в позу обиженных, можно создать новую ННФ. Причины должны быть внутренними. «Наш ответ Чемберлену» не предполагает новых идей, новых направлений, можно и дальше следовать в кильватере западной фантастики, копируя лучшие ее образцы и отставая по-прежнему лет на 20-30. Новая ННФ нужна, потому что этого требуют вызовы XXI века. Без науки нет будущего, а интерес к науке в России угасает. Без ожидания будущего нет развития. Научно-популярная литература рассказывает о современном состоянии науки в мире, а будущим должна заняться новая ННФ Литература принципиально новых научно-фантастических идей.

Павел Амнуэль

Связанные статьи

8 комментариев

  1. Я вот (наверное, ученый) терпеть не могу научную фантастику. Предпочитаю сказы про Онана-варвара. Ибо мышление мое склонно к иррационализму, почему я и ученый, а не инженер.

  2. И еще момент. В мире Might and Magic (где и Heroes of MM) магия реализуется через разные высокие технологии, подзабытые одичавшим населением, а Ancient Weapons — это лазерные винтовки. Как-то автор подзабыл о такой литературе.

  3. Очень интересно, спасибо. Хотелось бы не забывать, что фантастика это литература и вместе с оценкой новизны идей нужно на равных основаниях оценивать и художественную ценность произведения.

    1. Да конечно фантастика это литература которой чужды какие-либо гонки. От кого и на сколько лет «отстал» Гомер например? В фантастике бывшего ссср можно назвать только Стругацких, Варшавского и в какой-то степени Булычева остальной мусор всех этих позорных ефремовых и так далее не стоит даже открывать. Единствнное (!) условие «возрождения» это появление новых талантов (что естественно непредсказыемо и на что никак никто повлиять не может). Так что едиственное что можно сделать для «возрождения» это не мешать писателям писать.

  4. Помнится, прочёл как-то небольшую книжку по ТРИЗ; впечатление — что-то бессодержательное и бесполезное. Многие важные изобретения получили у авторов низкую оценку, причём авторы по какой-то загадочной причине посчитали это большим успехом своей концепции. То же самое относится и к фантастике. Действительно, в своё время попадались произведения отечественной фантастики с весьма нетривиальными идеями; и где они теперь? Никто не помнит ни их, ни их авторов. А в «золотом фонде» остаются по другим критериям. Так что, я думаю, стимул писать «ННФ» просто-напросто невелик, вот и не пишут.
    Не говоря о том, что идеи современной науки настолько непонятны сами по себе, что теряется смысл выходить за их рамки.
    Кстати, я думаю. что путешествие во времени не должно противоречить научной картине мира; другое дело, что не так легко сообразить, как оно могло бы выглядеть в реальности.

  5. Всё-таки, в чём может быть литературный (именно литературный) смысл ННФ?
    Книга становится частью литературы только тогда, когда находит достаточно много читателей. То есть, чтобы стать литературой, ННФ должна быть читателю интересной. Это первое.
    Затем: раз обсуждается вопрос о том, чтобы возродить-воскресить ННФ, предполагается, очевидно, что книги как-то на читателей воздействуют, и это воздействие считается полезным.Значит, нужно обсудить, какое именно воздействие на читателя должно оказывать чтение ННФ, и почему — именно ННФ.Это второе.

    Первое: почему НФ (ННФ) читателю может быть интересна?
    Я уже писал, что рождение и первый расцвет ННФ (даже НТНФ — научно-технической научной фантастики) был связан со зримыми всем и каждому (буквально) переворотами в человеческой жизни, раз за разом вызывавшимися внедрением (именно внедрением) новых открытий. И это было в обстановке, когда и новые внедрения уже сделанных открытий, и новые открытия не только ожидались (вообще), но и ожидались конкретные — примерно было ясно, что, как, и что даст.
    Естественно, что ожидались и какие-то серьёзные социальные (то есть — для всех) последствия. Причём последствия скорые, если не при жизни читателя, то при жизни его детей (к которой всякий разумный читатель хотел бы своих детей подготовить).
    Именно это и вызывало, как мне кажется, интерес к ННФ.

    То есть интерес к ННФ был, по сути, интересом к НТНФ. Интересом к социальным последствиями научно-технического прогресса.

    Конечно, был тогда и интерес к научной основе ННФ (описанию собственно научных проблем). Именно потому, что в конце 19-го — начале 20-го веков, из-за этих самых социальных последствий научно-технического прогресса, у многих людей (в первую очередь молодых) была перспектива оказаться втянутыми в этот самый прогресс. Невольно (исчезновение старых социальных мест, и возникновение новых) или вольно (самому прийти на новое место, и участвовать в указанной перестройке жизни, уже сознательно).

    Что мы имеем сейчас? Я тоже уже писал, в комментарии к другой статье на эту же тему, что все прежние НТФ (НТНФ) прогнозы сбылись, но все сбылись «не так». Что несколько остужает головы серьёзных прогнозёров. Это во-первых. Во-вторых, многие ожидаемые прогнозы, реальные ожидания НТ прорывов там, где над этим работают, и где результаты прорывов можно уже представить, чего-то «круто социального» не обещают. По разным — но всем (кто думает) видимым причинам.

    Примеры:
    Возьмём два НТНФ-прогноза Герберта Уэллса (в самой завлекательной для массового читателя области — военной :=)): «Войну в воздухе» и «Освобождённый мир». Посылка этих прогнозов очевидна: НТ-прогресс делает войну бессмысленной. Он или угробит цивилизацию, или заставит человечество одуматься, и как-то научиться строить свою жизнь без войн.
    Что мы имеем в реальности? Что и угробить цивилизацию человечество может (причём уже как полвека), и что одуматься у него не получается. А ожидаемые в этой области — именно ожидаемые — прорывы заключаются лишь в том, что человечество окажется в состоянии угробить себя не надёжно (как полвека назад, когда первое атомное оружие позволяло уже угробить ЦИВИЛИЗАЦИЮ), а сверх-надёжно (когда можно угробить уже ЖИЗНЬ, более сложную, чем бактериальную). НУ И? Где поумнение?
    Второй пример: медицинская революция конца 19-го века.Это была настоящая революция. Огромное количество болезней, бывших именно что «бичом божьим», этакой «игрой в кости с судьбой» (подцепишь — не подцепишь, вылечат — не вылечат), стали «рутинным противником», на множестве фронтов обречённым на поражение. А где ещё не бит — завтра побьём. А сейчас? Сейчас, когда СМИ сообщают об «эпидемиях», когда выявлены «десятки заболевших, и даже(!) наблюдаются случаи смерти», каждый очередной прорыв (именно прорыв) — это открытие способа одолеть очередную болезнь, одну из длинного-предлинного списка. Ничего революционного (меняющего жизнь всех). И даже «ремонт на генном уровне» даст только одно (для думающего человека): что исчезнут ещё сколько-то болезней из длинного списка. Болезней, жертвы которых и сейчас — в большинстве случаев — живут долго и нормально, разве что им «чего-то нельзя».
    Последствия мельчают. Вспомним добрый старый «Экипаж «Меконга»»: там научный прорыв (весьма фантастический…) имеет очень частное приложение…

    Третий пример: освоение Космоса. Думаю, что не ошибусь, предполагая, что главной причиной массового инереса к нему была возможность встретиться с инопланетянами :=). То есть с Совсем Другими, чем мы, Разумными Существами. Потому, что попутные следствия этого освоения (типа глобальной связи, и всего такого, включая ещё не реализованные, но напрашивающиеся, технологии, возможные в невесомости) попадают в список «не судьбоносных».
    И для думающего читателя НФ главной была проблема контакта (столкновения) с разумом, во многом совсем не таким, как наш. Проблема сочетания универсальных свойств разума (способности объективно постигать Природу, и результаты использовать) с уникальными, связанными как с биологией разумного существа, так и с его социальной природой (то, что называется «культурными ценностями»). И — как следствие — проблема контакта разумов с разными уникальными свойствами.
    Собственно, это и было предметом рассмотрения серьёзной (не на уровне «космического вестерна») «космической» НФ, такой, как «Непобедимый» и «Солярис» Лема, или «Черное облако» Хойла.
    Но сейчас для этого не нужно летать на далёкие планеты. Как раз сейчас мы наблюдаем прямо на Земле контакт нескольких цивилизаций (хоть все они — человеческие), которые — как раз вследствие НТ-прогресса — оказались равными по универсальным свойствам разума (и его приложениям, типа оружия…), но разными по уникальным. И НЕ ЗНАЕМ, ЧТО С ЭТИМ ДЕЛАТЬ.

    (Не могу не отметить такую странность: как раз сейчас, когда ЭТИ проблемы стоят в полный рост, антропология (в «западном» смысле этого слова, сумма всех наук о человеке) у нас молчит, как рыба (в том числе и в популярной литературе), отдавая эти проблемы на откуп писателям с «мезозойским» сознанием.)

    Теперь о чаемом воздействии на читателя.
    Как я понял, ожидаются два эффекта:

    Первый — пробуждение интереса к научным проблемам. Конечно, конечно… Однако: научные проблемы бывают жутко интересны, но их так много… Ну, вот я: по образованию геофизик (ЛГУ, физфак, физика Земли), и хотя 40 лет работы — в самых прикладных вещах, очень интересуюсь вопросами геофизики глобальными. Но отлично понимаю, что массе народа они могут быть искренне пофигу, тем более, что глобальные процессы — в основном — медленные, как божьи жернова. То же можно сказать о всех прочих интересных проблемах. И нельзя винить людей, если в 99% научных проблем (1% — конкреные интересы интересующегося :=)) для людей важно, КАК ЭТО СКАЖЕТСЯ НА ЛЮДЯХ. А об этом я написал ранее.
    Затем: в эпоху расцвета старой ННФ (НТНФ) человек, обратившийся к науке, мог запросто оказаться среди «вершителей судеб человечества». А теперь — для 99% обратившихся — это просто работа среди других работ.

    Второй эффект — «настройка мозгов», приучение думать «по-научному». Ну, я полагаю, что особого умения думать «по-научному» нет, есть умение думать — и видимость умения. А чтобы научить человека (читающего книжку) думать, надо, чтобы ненавязчиво встроенный в книжку процесс думанья был ему интересен, чтобы ему была интересна проблема, о которой думают. Но если ему научная проблема уже интересна САМА ПО СЕБЕ, «художественность» ему, скорей, помешает. И хорошая научно-популярная книжка его увлечёт больше. А если проблема ЕЩЁ НЕ ИНТЕРЕСНА, то читателя увлечёт встраивание проблемы в какую-то человеческую ситуацию. Что с нынешним состоянием НТ-прогресса сложнее, чем сто лет назад.
    (Боюсь, что с задачей «настройки мозгов» сейчас гораздо лучше справится хороший детектив.)

    Почему мне и кажется, что «классическая ННФ» свою эпоху пережила.
    В этом нет ничего странного: литературные направления — не вещи в себе, они — порождения эпохи. Почему не появляются новые «Анны Каренины» — бытовые романы, которые (несмотря на свою формальную «камерность») читались бы и обсуждались бы ШИРОКИМ КРУГОМ ХОРОШО ОБРАЗОВАННЫХ ЛЮДЕЙ? Казалось бы, сейчас, когда людей на Земле раз в 8 больше, чем сто с хвостом лет назад, когда количество образованных (а не просто грамотных) людей возросло вообще в жуткое количество раз, а публикация книг здорово упростилась, ничто не мешает появляться новым Львам Толстым. Но сейчас слишком многое изменилось, для того, чтобы «классический роман» был тем, чем он был сто-полтораста лет назад.
    Правда, это уже другая тема.

    P.S. Только не нужно называть каких-нибудь современных «Толстых», мне в опровержение. Современные популярные (и «серьёзные») писатели читаются-почитаются в многочисленных узких кругах, которые даже не полемизируют друг с другом (если вообще замечают друг друга).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *