Как сделать нашу школу лучше финской?

Сергей Бебчук, директор «Лиги Школ» № 1199, и научный журналист Наталья Иванова-Гладильщикова на митинге против реорганизации школ 11 октября на Суворовской площади Москвы. Фото Н. Деминой
Сергей Бебчук, директор «Лиги Школ» № 1199, и научный журналист Наталья Иванова-Гладильщикова на митинге против реорганизации школ 11 октября на Суворовской площади Москвы. Фото Н. Деминой
Герб «Лиги Школ»
Герб «Лиги Школ»

Уже четыре года в системе образования Москвы идут революционные процессы: решено одинаково финансировать школы для одаренных детей, для детей с особыми потребностями здоровья и обычные учебные заведения; школы, колледжи, детские сады объединяются в многопрофильные холдинги (декларируется, что таким образом все образовательные услуги можно получить в одном учреждении). До сих пор процесс слияний проходил тихо и незаметно, пока вопрос не коснулся знаменитой школы «Интеллектуал» и школы при Курчатовском институте. (Об этом уже писала наша газета.) На митингах в защиту этих школ (а еще против уничтожения коррекционных учебных заведений) люди требовали отставки главы Московского департамента образования Исаака Калины. Можно ли сопротивляться происходящему? Сергей Бебчук, директор маленькой авторской «Лиги Школ» № 1199 для одаренных детей, доказывает: защищать себя можно и нужно. И пока ему это удается.

— Сергей Александрович, что Вы можете сказать о происходящем в московском образовании в последние годы?

— Происходит много плохого, но и немало хорошего. Исполняется 4 года с тех пор, как главой Московского департамента образования стал Исаак Калина. Так вот, не удивляйтесь: интегральная оценка, которую бы я поставил его деятельности, — положительная. Это мое личное мнение. Потому что есть несколько аспектов, которые до его прихода казались непобедимыми. В первую очередь это коррупция в сфере образования. Теперь есть области, где она действительно искоренена.

— Например?

— Например, лицензирование и аккредитация. Раньше они происходили исключительно за взятки. Говорили так: «Нужно собрать две сумки. Одну — с икрой, балыком, а вторую — с деньгами». Поскольку я даже гаишникам не умею давать взятку, то никогда этого не делал. В итоге дело дошло до того, что во время аккредитационного тестирования нам подделали детские работы. Мне это надоело, и на следующий год я вошел в класс сразу после тестирования и демонстративно сфотографировал задания и работы (я специально попросил детей сделать копии своих работ на парте карандашом). И поскольку стало ясно, что всё под нашим контролем, аккредитация прошла на ура. Это был 1996 год. Так вот, за последние 3–4 года ситуация радикально изменилась: всё прозрачно, есть четкие правила — какие документы должны быть заполнены.

Второе — распределение денег по школам. Раньше одни получали большие деньги, а другие — наоборот. Я никогда не ходил с протянутой рукой, поэтому мы были самой нищей школой Москвы. Сейчас приход бюджетных денег в школу стал прозрачным, понятным процессом. При этом можно спорить о том, хорош он или плох (потому что всем дают одинаковую сумму).

— А Вы с этой одинаковостью согласны?

— Да нет, конечно. Есть массовые школы — там должно быть одинаково. Но в законе «Об образовании» сказано: кроме массовых есть школы для детей с выдающимися способностями, есть школы для детей с проблемами здоровья. Если такой ребенок учится в школе с другими детьми, то волей-неволей школа на него потратит денег больше. То есть директор должен оттяпать некую сумму от 120 тыс. рублей, обычно выделяемых в год на каждого ребенка, чтобы обучать одаренного или инвалида. Принцип равенства имеет много изъянов. Плюс лишь в том, что тут возникли гласность и прозрачность.

А еще отменено крепостное право в образовании. Можно записаться (или пройти конкурс) в любую школу, независимо от микрорайона. Возникла конкуренция. В идеале конкуренция должна привести к тому, что школы станут разными и уникальными. Но это возможно только в том случае, когда директор крепко стоит на ногах, когда он сильный, смелый.

К безусловным плюсам стоит отнести и смену кадрового состава директоров. Тот их состав, который существовал еще 5–7 лет назад, был воспитан на взятках, на том, что нужно кланяться и ходить за каждым рублем. Из-за слияний школ многие стали не директорами, а заместителями или вообще ушли. На мой взгляд, это плюс.

Но многие плюсы оказываются одновременно минусами. Начну с конца: та же смена директорского корпуса.

— Свои посты потеряли и хорошие, сильные руководители?

— В комплексах, возникших благодаря объединению 3–4 школ, директорами часто становятся не интеллигентные и умные, а пробивные, готовые работать локтями. Нет фильтра на выбраковку плохих, это — минус. Попытки создать некоторую систему выбора директоров с привлечением управляющих советов школ — это шаги в правильном направлении, но пока с негодным результатом.

— Директора теперь можно снять просто по воле столичных властей…

— Руководство хочет сделать директоров более зависимыми и управляемыми. Проблема не только в увольнении. Это и повышение зарплаты директорам (в 3 раза по сравнению со средней по школе). Это делает его более зависимым от денег, а еще — отрывает от коллектива. И он становится просто начальником, менеджером. А еще более послушным директора делает переход пятилетний, а не бессрочный контракт. Всё это вкупе сказывается на качестве образования. Если директор считает, что надо поступить так (он ведь как никто знает свою школу), а ему рекомендуют сделать иначе, то, конечно, он последует рекомендациям свыше.

Выпуск-2012
Выпуск-2012

Третий минус — это безобразная автоматизация, компьютеризация системы образования. Ее делали неучи. Говорю как профессионал.

Вот примеры последних двух недель. Есть Федеральная статистическая таблица ОШ-1 (сколько в школе мальчиков, девочек, сколько их в каждом классе). В Москве уже несколько лет существует база данных, в которой учтены все дети. С датами рождения, номерами классов. Для того чтобы такую табличку сделать автоматически, нужно написать программу из сотни строк. А мы заполняем табличку вручную.

Еще пример. Статистическая форма для сотрудников 83-РИК. Она может быть заполнена автоматически вообще без привлечения школ, т.к. у департамента есть база данных всех сотрудников всех школ. Но мы и эту форму заполняли вручную.

Кроме того, все программы сырые, содержат огромное количество ошибок. Почему сотрудники школ, а не авторы программ должны их находить?

Следующий минус. Продолжается нарушение законодательства. На-пример: согласно закону «Об образовании», у субъекта Федерации нет компетенции прислать в школу контрольную работу. То есть Московский департамент образования не может приказать ее провести. Он может дать указание подведомственному учреждению такую контрольную разработать и где-то на сайте повесить. А дальше — рекомендовать школам или попросить. Школа может ее либо вовсе не проводить, либо провести чуть другую и в другое время. Однако контрольные присылают, и все их проводят: например, обязательную диагностику в 7-м классе по русскому языку и математике.

Или история с одинаковыми каникулами. С одной стороны, в зако-не сказано, что каждая школа мо-жет устраивать каникулы по своему усмотрению, а с другой — говорится, что уже с будущего года у всех будут одинаковые каникулы. Но ведь календарный учебный график — часть образовательной программы. А по 29-й статье закона принятие и разработка образовательной программы — компетенция школы. У нас, например, образовательная программа принята на 10 лет. А в законе написано: органы государственной власти не вправе менять учебный план, календарный график в образователь-ном учреждении. И как тут быть, если они захотят всё менять?

Таких вещей много. В какой-то момент возникло требование департамента аттестовывать внешним образом заместителей директоров. Это тоже прямое нарушение закона «Об образовании». В 28-й статье написано: прием на работу, расстановка кадров — компетенция школы. Так было и в предыдущем законе.

— А почему происходят эти нарушения закона?

— С одной стороны, чиновники ментально живут не по закону, а по целесообразности или по произволу. С другой стороны, дело в слабой юридической службе. Не все юристы знают закон «Об образовании». Помню удивительную историю: я выступал перед директорами школ. Рассказал, в частности, про наши авторские образовательные программы. И вдруг какой-то юрист из первого ряда спрашивает: а кто вам это всё утвердил? Я чуть не упал. Ведь в законе написано: утверждает образовательное учреждение.

Будни интеллектуалов
Будни интеллектуалов

— А почему Вы такой смелый? Только потому, что строго руководствуетесь законом?

— Исключительно. И этого абсолютно достаточно. 10 лет назад, например, от нас хотели, чтобы в школе были бумажные классные журналы. А у нас уже с 1994 года они электронные. И я им говорю: это нарушение закона. В законе классный журнал вообще не упоминается. Я могу даже электронный не вести. В новом законе теперь написано: школа должна фиксировать индивидуальные успехи обучающихся в бумажном и/или электронном виде. Но форма фиксации никак не регламентируется.

Или: тоже 10 лет назад нам сказали, что наша образовательная программа не соответствует структуре, которая рекомендована министерством. Но ведь в законе нет структуры образовательной программы. А в министерстве лишь рекомендуют какую-то структуру. Не приказывают же!

Есть и еще более серьезная вещь. И ЕГЭ, и многое другое основано на стандарте 2004 года. Тот стандарт и тот базисный учебный план были утверждены приказом…

— …министра Владимира Филиппова, который подписал его в день ухода со службы…

— Да-да. И стандарт этот не был опубликован и не был зарегистрирован в Минюсте. Минюст не мог зарегистрировать приказ Филиппова потому, что он противоречит закону «Об образовании». И есть решение Верховного суда России о том, что этот приказ не является нормативно-правовым актом. Приказ как бы не действовал, хотя вся страна взяла под козырек и строго его исполняла, включая Рособрнадзор и, что особенно пикантно, прокуратуру. И при этом по несуществующему приказу составлялись задания ЕГЭ, а нам предъявлялись претензии, что у нас какой-то предмет — 3 часа, а не 4, или что мы в 9-м классе на уроках физики преподаем электричество, а не тепло. Хотя в законе «Об образовании» написано, что это — наша компетенция.

— Как вы относитесь к провозглашенному сейчас лозунгу: «Все школы должны быть одинаково хорошими»? Разве это реально?

— Я считаю, что этого можно достигнуть единственным способом: дать им свободу. В Москве такой потрясающий интеллектуальный уровень, что если школам предоставить свободу, то при правильном подборе директоров, при правильной поддержке положительных тенденций и пресечении отрицательных можно сделать образование даже лучше, чем в Сингапуре или Финляндии.

— Как сейчас удается вам, маленькой школе для одаренных (понятие, конечно, условное) детей, удерживаться на плаву? Попыток присоединения не было?

— Была попытка года 3 назад, но мы как-то довольно легко из этой ситуации вышли. Просто сказали «нет».

Какими качествами должен обладать директор, чтобы вести такую политику? Почему другие так не делают и сдаются?

— Он должен быть смелым и не бояться за свое место. И еще — иметь безусловно высокое мнение о себе. Потому что многие, кто мной управляет, в жизни ничего не добились. Ну, стали они чиновниками высокого уровня. А я сделал дело. У меня, и помимо школы, за спиной — серьезнейшие программистские проекты. Высокое мнение о себе усиливает внутреннюю позицию. Кроме того, живу по принципу: «Ремесло не коромысло — плечо не тянет». Ну, уволят меня, но у меня столько профессий… Вместо жалких 29 тыс. рублей, которые я сейчас получаю, смогу зарабатывать 100-150 тыс. рублей.

— Еще, говорят, Вы отказались подписать срочный контракт (теперь онна 5 лет). У Вас остался бессрочный.

— Да. Меня вызвал начальник Юго-Западного управления Департамента и спросил: «Почему?» Я ему говорю: «Не хочу быть более управляемым, чем я есть сейчас». А аргументация руководства меня не устраивает («только слабый директор побоится перейти на срочный контракт»). Я считаю, что это пацанская, дворовая аргументация. С тех пор прошло почти 3 года.

P.S. «Лига Школ» продемонстрировала лучший результат среди российских школ и заняла 25-е место в международном исследовании достижений 15-летних школьников PISA-2009. Того самого, в котором наша страна с треском провалилась.

Связанные статьи

4 комментария

  1. Тема оччень сложная и не однозначная…Процессы, происходящие в российской школе для большинства преподавателей видятся негативными… Но — так и должно быть — российская действительность оччень удачно разбита на три уровня.—оччень богатых( у них своя, совсем другая жизнь), — просто богатых и тех, кто не может отправить своего внука в САРБОНУ….
    …а О СОЦИАЛЬНОМ РАССЛОЕНИИ ОБЩЕСТВА — ни слова…
    —А ВЕДЬ ЭТО — КОРЕНЬ ВСЕХ ПРОБЛЕМ….

  2. Позвольете встрять ЛИШЬ ДЛЯ БОРТОВОГО ЖУРНАЛАД:

    Почему мы не можем быть как финны?

    (опубликовано первоначально 29 августа 2005г. в “Providence Journal” (Rhode Island), затем размещено на на сайте CommonDreams NewsCenter (www.commondreams.org )

    Автор – Robert G. Kaiser

    Финляндия — лидирующий образец северо-европейского мировоззрения о том, что успешное, конкурентоспособное общество должно предоставлять базисные социальные блага всем своим гражданам по доступным ценам или вообще бесплатно. Об этом в Финляндии не спорят, это само собой разумеется. Для американского патриота, вроде меня, финны представляют собой тяжёлый вызов. Если мы американцы такие богатые и такие умные, то почему мы не можем обращаться со своими гражданами также как финны?

    Финны имеют самую щедрую в мире систему финансируемых государством образовательных, медицинских и жилищных услуг. Они не платят ни копейки за образование на любом уровне, включая медицинское или юридическое высшее образование. Их здравоохранение, которое вносит вклад в уровень детской смертности в два раза меньше, чем у нас (т.е. в США) и ожидаемую продолжительность жизни больше чем у нас, обходится относительно недорого. (Финны тратят 7% своего ВВП на здравоохранение, мы тратим 15%). Пожилые люди в Финляндии пользуются хорошей заботой. Пособия по безработице приличные и длятся в той или иной форме бесконечно долго.

    С другой стороны, финны живут в меньших домах, чем американцы, и потребляют намного меньше. Они тратят относительно мало на национальную оборону, хотя у них все ёще действует всеобщая воинская обязанность, пользующаяся популярностью. Их душевой национальный доход на 30% ниже нашего. Частное потребление товаров и услуг, представляющее собой 52% финской экономики, имеет уровень в 71% по отношению к американскому. Финны платят значительно более высокие налоги – почти половину своих доходов – тогда как американцы платят в среднем 30% федеральному, штатному и местному правительству.

    Должны ли мы учиться у Финляндии.

    Этот вопрос приходил ко мне постоянно пока я путешествовал по Финляндии этим летом. Американцы могли бы легко привыкнуть к ощущению благости, которое финны получают от своего государства всеобщего благоденствия, что могло бы эффективно устранить многие источники тревоги, которые нависают над нашим обществом.

    Но США не могут просто превратить себя в еще одну Финляндию. Слишком много в финских реалиях зависит от уникальных финских обстоятельств. По площади Финляндия равна двум штатам Миссури, но лишь с 5.2 миллионами жителей. Этнически и религиозно она однородна. Сильная лютеранская рабочая этика в комбинации с мощным императивом порядочности и честности доминирует в обществе. Однородность привела к консенсусу: все значимые политические партии в Финляндии поддерживают государство всеобщего благоденствия и более широко высокий уровень налогообложения, который делает его возможным. И ФИННЫ ИСПЫТЫВАЮТ ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ ДОВЕРИЕ К СВОЕМУ ПОЛИТИЧЕСКОМУ КЛАССУ И ГОСУДАРСТВЕННЫМ СЛУЖАЩИМ. КОРРУПЦИЯ КРАЙНЕ РЕДКА.

    Одна из фундаментальных финских ценностей выглядит вроде бы как американский принцип – «предоставление равных возможностей в жизни для каждого», утверждает Пекка Химанен, 31 год, интеллектуальный вундеркинд из Хельсинки. Химанен, поросль финского образования, получивший ученую степень доктора философии в 21 год, утверждает, что Финляндия соблюдает этот принцип гораздо лучше чем США, где он прожил несколько лет, работая в Калифорнийском университете, Беркли.

    Финны ужасно гордятся своими эгалитарными традициями. Они являются единственной страной в Европе, в которой никогда не было ни короля, ни местной аристократии. В Финляндии нет ни частных школ, ни университетов, нет закрытых элитных клубов, нет охраняемых жилых зон, где богатые могли бы огородить себя от проблем повседневной жизни. Я постоянно обнаруживал признаки классовой структуризации общества, основанной на экономических и образовательных достижениях, но был также поражен биографиями финнов, которых встречал на высочайших постах, или заработавших кучу денег.

    Одним из богатейших финнов является Ристо Сииласмаа, 39 лет, основатель и директор “F-Secure”, компании по Интернет-безопасности, успешно конкурирующей с американскими гигантами “Symantec” и “McAffe”. Он претворил себя из подростка-зануды в знаменитость, имеющую несколько сот миллионов долларов. Его жена Кайсу, мать их троих детей, ведет решительно незнаменитую жизнь, она преподает в обычной начальной школе. Как и любой финн, с которым я заговаривал о деньгах, Сииласмаа не выказывает никакого интереса к личному богатству: – «Я личность соревновательная, люблю выигрывать, а денег у меня всегда было достаточно с 15 лет.».

    Это, видимо, неотъемлемая часть финского эгалитаризма, большинство финнов не хвастаются богатством и не совершают экстравагантных покупок (за исключением может быть только крутых автомобилей). Финские власти знают сколько каждый человек получает доходов и они пропорционально устанавливают штрафы за нарушение правил дорожного движения в зависимости от богатства нарушителя. В прошлом году 27-летний наследник местного колбасного короля был оштрафован на 170 тысяч евро за езду со скоростью 80 км в час в зоне с ограничением до 40 км в час в центре Хельсинки.

    Финская образовательная система тоже является манифестацией эгалитаризма. Удивительно, но это новая система, созданная в течении жизни одного поколения путем коллективного волеизъявления. Отдельной личностью наиболее ответственной за это был Еркки Ахо, генеральный директор Национального Совета по Образованию с 1972 по 1992. Ахо, которому сейчас 68 лет, был «немного радикалом», сказал он мне с улыбкой – Финский Социал-Демократ, который верил в попытки сделать свою страну более справедливой.

    Для реформаторов образование было главной ареной. Традиционная финская система была консервативной и сортирующей. Детей отбирали на основе академических успехов в конце четвертого класса. Те, кто не попадал в «способные», не имели шансов на высшее образование. Университетов было мало и они были посредственные.

    Ахо и его коллеги решили, что школа должна быть всеобщей, сохраняющей всех детей вместе в течении 9 лет без сортировки их по способностям. Лишь для высшей средней школы (наши белорусские 10-11 классы) академически ориентированные студенты отделялись от профессионально ориентированных.

    Ключом к реформе, Ахо и другие полагали, было обучение учителей. Преподавание всегда было профессией высокого статуса, но теперь оно стало ещё более престижным. (Сейчас на одно место в университетах, готовящих учителей, претендуют 10 поступающих.) От учителей требуют получить мастерскую степень, в течении 6 лет совмещая обучение в вузе и существенную работу в предметной области. «Конечно, меня сильно критиковали», вспоминает Ахо. «Учителя старших классов отнеслись очень скептически. Многие родители протестовали. Культурные элиты утверждали, что реформа означает катастрофу для Финской школы. Правые считали, что всеобщее образование попахивает социализмом.»

    Но к концу 1980-х новая система была широко популярна. Она была подкреплена реформой высшего образования, которая дала Финляндии множество новых университетов наивысшего уровня. Тяжелейший экономический спад начала 90-х был ключевым тестом, говорит Ахо. «Это было замечательно увидеть насколько сильным был консенсус, даже в трудные годы в экономике».

    К 90-м Финляндия превратилась в генератор мощи (мирового) хай-тека, ведомая фирмой Нокиа. Финские школьники стали лучшими в мире согласно международному экзамену для 15-летних.

    В конце концов, я пришел к выводу, что финское общество не может служить образцом для США. Огромную роль играют национальные различия. Наше общество движется деньгами, оно облагодействовано масштабной частной филантропией, оно проклято и поражено неотъемлемой коррупцией и оно охвачено глубоким недоверием к правительству и другим общественным институтам. У финнов ничего из этого нет.

    Они также не приемлют американского индивидуализма. Групповое обмысливание похоже подходит большинству финнов, конформизм – норма, риски – избегаются – сейчас это стало проблемой, когда так нужны предприниматели. Меня обеспокоило чувство «нам все и так положено», господствующее среди многих финнов, особенно молодых.

    Сирпа Яйканен, микробиолог и предприниматель по биотехнологиям, связанная с университетом в Турку, в старинном финском портовом городе, сказала мне, что она обескуражена «новым поколением, которое любит развлечения и легкую жизнь». Она хотела бы, чтобы правительство потребовало бы от студентов университетов платить «существенную, но доступную часть стоимости образования, … чтобы они начали ценить его».

    Но если Финляндия не может быть для нас образцом, она может быть вдохновением. Образование показалось мне сферой, где американцы могли бы в наибольшей степени выиграть от изучения финского опыта. Ничего из того, что достиг Ахо не выходит за пределы возможностей американских школ, если мы действительно хотим стать достойными.

    Финны говорят друг с другом на языке Финского Национального Проекта, это экстраординарное усилие, включающее большую часть страны и почти все её элиты, с целью сделать страну более образованной, более живой и адаптивной, более зелёной, более справедливой, более конкурентоспособной в быстро меняющейся глобальной экономике. Мануэль Кастельс, который (помимо прочего) пишет о Финляндии уже почти десять лет, утверждает, что финская способность перестраивать себя вытекает из их успеха в создании государства всеобщего благоденствия, которое позволило им чувствовать себя в безопасности. «Если вы даёте социальную безопасность и её ощущают, тогда вы можете осуществлять реформы», сказал он мне.

    Сложный финский язык включает в себя слово «талакоот» (наша «талака»), которое означает, примерно «делать работу вместе». Это могучая финская традиция, и отражает национальное чувство, мол, «мы все в одной лодке», многие финны говорили мне. Эта же идея всегда находила отклик в американцах, но здесь она стала почти абстракцией. Финны похоже сделали её реальностью.

    Роберт Кайзер – со-редактор газеты «Вашингтон Пост», недавно вернулся из трехнедельного путешествия по Финляндии.

    Сегодня Финляндия регулярно цитируется как мировой лидер согласно различным индексам и сравнительным исследованиям.
    Например:
    — Всемирный Экономический Форум в Давосе даёт Швейцарии и Финляндии ранг самых конкурентоспособных стран в мире.
    — Йельский и Колумбийский университеты ранжируют страны по «индексу устойчивости», который измеряет способность страны «защитить свою природную среду в течении ближайших десятилетий». Финляндия здесь – первая.
    — Статистика ОЭСР показывает, что Финляндия инвестирует наибольшую в мире, после Швеции, долю от ВВП в исследования и разработки.
    — Финны 15-летнего возраста занимают первое место в мире среди развитых стран по результатам тестирования их академических способностей.
    — в соответствии с глобальным обзором Transparency International, Финляндия признается страной, наименее подверженной коррупции (США на 17 месте).
    — Финны читают газет и берут книг из библиотек больше всех в мире.
    — в Финляндии людей, получающих музыкальное образование, в расчете на душу населения больше всех в мире.

    © 2005 Projo.com

  3. Это он-то взятки не умеет давать? Врал бы больше. Он еще и детям демонстрирует, как это нужно делать. Правдивость остального — на том же уровне.

Добавить комментарий для Олег из Минска Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *