Я открыла для себя Елену Коровай, когда искала материалы о музее в Нукусе. (Подробный рассказ о ее жизни и творчестве вы найдете в книге Ольги Ройтенберг «Неужели кто-то вспомнил, что мы были…» Из истории художественной жизни, 1925-1935. Книга- альбом. M.,«Галарт», 2004, 544 стр. Некоторые работы Е. Коровай, воспроизведенные в этой книге, см. http://avanage.ru/).
Елена Людвиговна Коровай родилась в 1901 году в Воронеже. Ее отец служил по железнодорожному ведомству; при этом он был биологом и, согласно одному из источников, членом Британского Королевского Общества. Мать, Вера Валериановна Коровай, была драматической актрисой. Детство Елена Коровай провела в Харбине, где ее отец занимал должность начальника узла харбинского отделения КВЖД.
В 1913 году Елена переехала с матерью в Петербург, где поступила в гимназию; тогда же она начала посещать школу Общества поощрения художеств. В 1917-м семья Коровай переехала в Барнаул, где была весьма оживленная художественная жизнь, в том числе работала студия изоискусства Алтайских губернских художественно-технических мастерских. Там Елена Коровай познакомилась с кругом молодых художников, в том числе с их лидером — М. Курзиным. Она вступила в Алтайское художественное общество и в 1918 году участвовала в выставке, организованной этим Обществом.
Современники, оставившие воспоминания о молодости художницы, отмечали ее особую энергетику, открытость новым темам и новым техникам, страсть к путешествиям. Незаурядная решительность и энергия, несомненно, были свойственны Елене Коровай: недаром она сумела в 1921 году добраться из Барнаула до Москвы — видимо, прежде всего ради учебы во ВХУТЕМАСе. В 1923-1924 годах Коровай совместно с Михаилом Курзиным и Михаилом Гайдукевичем совершила длительную поездку: Симферополь — Южный берег Крыма — Батуми. В середине 1920-х она приехала в Среднюю Азию и время от времени жила в Ташкенте, а в 1927 переехала в Самарканд, где прожила до конца Отечественной войны.
Во время войны в Самарканд был эвакуирован В.А. Фаворский. Он уже тогда был известнейшим художником и, несомненно, легендарной личностью. Даже дети — если они умели читать — легко опознавали его гравюры; «рука» Фаворского была символом культуры книги.
Фаворский пригласил Елену Коровай в Москву (скорее всего — вызвал, что было в то время весьма сложно) и в 1946 году поселил ее с дочерью Ириной «у себя»,т.е. в мансарде так называемого «Красного дома в Новогирееве», который Фаворский еще в 1930-е построил вместе с двумя художниками — скульптором Иваном Ефимовым и учеником Ефимова, скульптором Львом Кардашевым.
Там Коровай и прожила до конца жизни — ее не стало в 1974-м.
Резюмируя жизнь и творчество Коровай до ее переезда в Москву, известный искусствовед Г. Ельшевская писала:
«Так называемые «забытые художники 1930-х годов» — а Коровай попала в эту общность в силу обстоятельств — в большинстве своем не пережили хронологических рамок существования общности: одни погибли, другие сгинули неизвестно куда, третьи ушли из профессии. Ей же предстояло продолжить свою деятельность в ином времени и ином пространстве» («Наше наследие», 2009, № 89).
Что в ином времени и ином пространстве Коровай могла «предъявить» собратьям по искусству для самоидентификации? Ее работы остались в Самарканде — ей не удалось их взять с собой (ситуация, понятная для тех, кто помнит железнодорожные поездки 40-х и даже 50-х).
Зарабатывала Коровай, благодаря разнообразию своих умений, как художник — в том числе, она овладела искусством мозаики, а писала то, что было рядом — свою дочь Ирину, друзей и соседей, натюрморты. Впоследствии известный гравер Илларион Голицын (1928-2007) писал о Коровай, с которой он познакомился, войдя совсем молодым человеком в круг художников «Красного дома»:
«Обладая исключительным живописным чувством, Елена Людвиговна работала смело, по-молодому, отбрасывая лишнее, добиваясь исключительной цветосилы. Но это всё было после 1946 года, а до того была трудная житейски, но вдохновенная творчески жизнь. География ее жизни: Питер, Барнаул, Самарканд, Москва, Кавказ, Крым, Самара… И везде она «заводила», заражая энергией всех вокруг себя; театр, плакаты, иллюстрации, маски — чем только она ни занималась.
Я всегда удивлялся — в таком маленьком теле, почти незаметном, так мощен дух созиданья. По характеру она — несущая знамя. Она до конца была ЖИВОПИСЦЕМ — живо, правдиво, смело писала красками, и ей никогда не было скучно. На каждой выставке, где появлялись ее рассеянные в пространстве работы, они притягивали к себе как магнитом…»
И все-таки работы прежних лет вернулись к автору. В начале 1960-х художник Григорий Ильич Улько (впоследствии известный мастер, автор герба Самарканда) случайно нашел рулон с работами Коровай на чердаке Самаркандского художественного училища и переслал рулон по указанному на нем адресу.
В 1966 году И.В. Савицкий, создатель уникального музея в Нукусе, приобрел серию картин Коровай «В бывшем гетто». В 1968 году эти работы были показаны в Москве в Музее искусств народов Востока на выставке «Живопись и графика художников Узбекистана. 1920-1930-е годы», а в 1969 году Елена Коровай была принята в МОСХ.
Очарование работ Елены Коровай, выполненных в смешанной технике, трудно воспроизвести при печати; зато на экране лучше видно свечение того «живописного чувства», о котором писал Илларион Голицын.
Уважаемая Ревекка Марковна! Я работаю в художественном музее Челябинска и пишу каталог живописи 20-50-гг ХХ века из нашего собрания. В собрании есть портрет Левицкой Г.В. написанный Еленой Коровай. Меня очень интересует датировка написания портрета, предполагаю — конец 40- х гг . Уточнить, могла бы, дочь Елены Людвиговны — Ирина Георгиевна. Ищу контакты. Всяческих благ. Наталья Козлова.
Дорогая Наталья Козлова, как мне с вами связаться? Я пишу книгу о творчестве Коровай.