Полицейская лошадь в сугробе как модель среднего образования

Андрей Летаров
Андрей Летаров

Дискуссию о будущем лицеев и гимназий, начатую в предыдущем номере (ТрВ-Наука № 118, 5 декабря 2012 года), продолжает статья канд. биол. наук Андрея Летарова, зав. лабораторией вирусов микроорганизмов Института микробиологии РАН им. С.Н. Виноградского.

Наше образование в кризисе, и не вызывает сомнений, что российские школы нуждаются в коренном реформировании. Вот только пути проведения таких реформ остаются предметом для ожесточенных общественных дискуссий на самых различных уровнях. Примерно так начинается добрая половина статей на тему реформы российской школы. Причем оба тезиса не вызывают у читателей особых сомнений и смотрятся лишь как вводные предложения для остального текста.

Я умышленно не взял эти предложения в кавычки, чтобы дать читателю почувствовать ненавязчивую магию «общепринятых» истин. Однако хорошим тоном в сообществе ученых, неофициальным рупором которого является ТрВ-Наука, считается начинать анализ с сомнения в очевидности очевидного. Я не буду оспаривать факт существования дискуссий — в некотором смысле эта статья тоже является их частью, — но позволю себе поставить под сомнение безусловную необходимость реформы.

Что такое реформа? Обычно этим термином называют комплекс мер правительства, направленных на улучшение чего-то, объединенных некоторой общей идеологией. Реформа — это альтернатива эволюционному процессу развития соответствующих общественных институтов. Она необходима, когда развитие заходит в тупик и в силу инерции общественных отношений, чьих-то довлеющих интересов или иных причин оно (развитие) больше не обеспечивает соответствие этого института запросам общества. Подобно этому, когда при езде на автомобиле по проселку машина застревает в выбоине, попытки выбраться «штатными средствами», а по-простому — с помощью пригазовки, часто приводят лишь к тому, что авто не только зарывается еще глубже, но и покрывается сверху слоем летящей из-под буксующих колес грязи. Ничего не поделаешь — требуется реформа, материализуемая, как правило, в виде трактора, причем на ее проведение обычно приходится выделять дополнительные средства.

А вот другой пример, также из области транспорта: автору однажды пришлось наблюдать, как незадачливый боец конной милиции (вероятно, новичок) заехал на своем коне в сугроб и довольно долго не мог из него выбраться, потому что одновременно тянул поводья и посылал лошадь вперед шенкелями. Животное, дезориентированное противоречивыми действиями всадника, нервничало и дергалось, лишь усугубляя создавшееся положение. Требуется ли здесь реформа (вероятно, в виде подъемного крана)? Ни в коем случае — достаточно избавить систему от неадекватного контроля (ослабить повод), как она за счет своих естественных внутренних ресурсов (лошади — довольно сообразительные животные) легко и непринужденно выбирается из западни.

При более внимательном взгляде на российское школьное образование у меня создается впечатление, что мы имеем дело с некоторым подобием того, теперь, наверное, ставшего полицейским коня. Разумеется, это далеко не идеальная аналогия. На бескрайнем «российском образовательном пространстве», конечно найдутся области, где ситуация уже действительно зашла в тупик. Но не стоит недооценивать внутренние ресурсы системы! Ведь образование на протяжении многих — даже не десятилетий, веков — было областью, развивающейся за счет творческой активности неравнодушных людей. Это свойство сближает его с наукой: учитель, так же как и ученый, зачастую работает не столько для того, чтобы получить зарплату, сколько для достижения профессиональной творческой реализации. Это, конечно, не означает, что зарплата учителей не является существенной проблемой. Но требует ли повышение зарплаты глубоких реформ — я совершенно не уверен.

Впрочем, как уже заметил проницательный читатель, автор несколько оторвался от базиса собственной компетентности. Поэтому я не буду рассуждать о российской школе в целом, тем более, что новый закон об образовании, закрепляющий многие новации, вроде трактовки образования как комплекса услуг или принципа нормативно-подушевого финансирования школ, к моменту выхода номера будет, вероятно, принят Думой уже во втором чтении и никакого шанса убедить власть отказаться от выбранной стратегии реформ не предвидится.

Однако смею заметить, что в российском общем образовании есть сегменты не просто здоровые, но пребывающие в цветущем состоянии. Речь о школах, специализирующихся на работе с детьми с повышенными образовательными потребностями, которых часто называют «одаренными». Сам термин «одаренные дети» не очень точный. Успех в обучении большинству наук и в последующей работе в интеллектуальной сфере зависит не столько от врожденных способностей (хотя они тоже играют какую-то роль), сколько от интереса, усердия, позитивной амбициозности — в общем оттого, что принято называть мотивацией.

Система работы с такими детьми создавалась с советских времен, но она выросла и трансформировалась в постсоветский период и представляет сейчас одну из наиболее успешных в мире. Эта система включает специализированные школы, а также многочисленные коллективы во внешкольных учреждениях — дворцах пионеров (теперь — творчества юных), станциях юных натуралистов и техников и иных подобных местах. Уникальность процесса ее формирования состояла в том, что практически все такие «очаги» создавались в качестве независимых творческих проектов небольшими группами энтузиастов — педагогов, ученых, людей искусства, инженеров. При этом государство не только не пресекало их деятельность, но и в меру возможностей поддерживало.

В результате во многих городах страны возникли очень сильные школы, репутация которых сегодня хорошо известна в образовательной, да и в научной среде. В некотором смысле это был настоящий народный проект, хотя никто никогда не выдвигал такого лозунга. Это яркое позитивное достижение гражданского общества, стоящее, повторюсь, даже не вровень, а зачастую выше своих западных аналогов. Это, в сущности, есть национальное достояние, причем не доставшееся от героических предков, а созданное своими руками.

К сожалению, имеются серьезные основания полагать, что один из самых успешных проектов в современной России — назовем его для краткости «школы для умных» — может перестать существовать уже в ближайшие месяцы. Оптимизация, заложенная в основу стратегии нынешней реформы, в сочетании с маниакальным административным контролем грозит поставить крест на результатах многолетних усилий создателей этих школ. Ведь в рамки логики реформаторов, уподобляющей управление образовательным учреждением менеджменту в области торговли, самобытность и разнообразие «школ для умных» совершенно не вписываются.

Начнем с извечной проблемы денег. До сего момента, в процессе эволюционного становления создатели подобных школ так или иначе договаривались с властями, в том числе и о финансовой стороне дела. Разумеется, процесс образования детей, центром жизни которых стало увлечение наукой, техникой или искусством, стоит намного (по нашим подсчетам, раза в 2-3) больше, чем обычное школьное образование. Это связано не только с тем, что в специализированных школах классы меньшего размера.

Например, в московской школе «Интеллектуал», где я являюсь внештатным преподавателем спецкурсов и руковожу исследовательскими проектами школьников, были бы рады увеличить набор — при жестком конкурсе приходится зачастую отказывать детям, которых очень хотелось бы взять. Но, к сожалению, наши возможности тут ограничиваются особенностями здания школы. Однако львиная доля расходов приходится не на обеспечение уроков, но на организацию большого числа спецкурсов, элективных курсов, кружков, практикумов (многие из которых открыты и для детей из других школ!).

Например, кафедра биологии «Интеллектуала» предлагает до 20 различных курсов и кружков только по биологии. На наш спецкурс микробиологии (мы ведем его совместно с супругой) приходят 6–8 ребят. Это не значит, что с этим курсом что-то не так. Просто число школьников, которым важно услышать хорошо проработанный курс микробиологии на два семестра, именно таково. Но конкретно этим детям нужен именно такой курс — сложный, современный, заставляющий думать.

Однако, по замыслу реформаторов, все школы должны «конкурировать на равных», т.е. оптимизировать свою деятельность в пределах фиксированной суммы, отпущенной на одного ученика. При таком нормативном подходе учитель, ведущий уроки в классе на 25 человек, будет иметь приемлемое вознаграждение, а вот специалист, специально приезжающий из своего института, чтобы провести с ребятами кружок или практикум, за 3 часа своей работы получит в лучшем случае компенсацию билета на метро.

Однако власти упорно отказываются обсуждать сохранение особого статуса специализированных школ, гарантирующего им адекватное финансирование и значительную хозяйственную и методическую самостоятельность. В результате проводимых реформ финансирование многих подобных школ, согласно текущим нормативным документам, упадет в 2013 году в 1,5– 3 раза (ситуация несколько различается от школы к школе). При этом ожидается усиление административного контроля, навязываемой борьбы за достижение «значений индикаторных показателей», которые на самом деле являются не самоцелью, а удобными для измерения побочными эффектами.

С 2013 года вводится конкурсное переназначение директоров по истечении их срочных трудовых контрактов, совершенно несовместимое с особенностями большинства «авторских» школ: назначение даже очень компетентного менеджера-«варяга» с высокой вероятностью крайне негативно отразится на своеобразной (чтобы не сказать уникальной) образовательной среде любого из таких учреждений.

Управление школой в данном случае даже очень приближенно не сводится к менеджерской деятельности. Директор должен решать большое количество весьма нестандартных вопросов, которые не возникают (во всяком случае, в таких количествах) в обычных школах. Этот же фактор препятствует слишком сильному увеличению размера школ (например, путем слияния): для успешной работы директору необходимо быть доступным для педагогов, внештатных специалистов вроде меня, родителей и самих учащихся.

Более подробно эти и другие проблемы «школ для умных» обсуждаются в статьях, обильно появляющихся в последние несколько дней (см., например, [1-2]). Здесь же я просто хочу повторить еще раз довольно очевидный призыв: перестаньте чинить то, что работает! Может быть, кто-нибудь меня и услышит. И, кстати, в той истории со всадником совет «Отдайте же коню повод!» сработал на удивление хорошо. Может быть, и министерство возьмет этот метод на вооружение?

1. А. Летаров, М. Летарова, С. Ястребов. Зачем России «школы для умных»? 17 декабря 2012 года. http://expert.ru/2012/12/17/zachem-rossii-shkolyi-dlya-umnyih

2. Д. Ермольцев. Чем недовольны учителя. Лучшие российские школы боятся остаться без денег и прав // «Русский репортер», 5 декабря 2012, № 48 (277) www.rusrep.ru/article/2012/12/05/scool

Связанные статьи

1 Comment

  1. Автор этого сообщения обращался к начальнику (це) Управления образования с предложением подобрать группу ребят (даже из разных школ), заинтересованных в углубленном изучении химии по предложенной им программе (и показал свои Сертификаты) но получил Отказ, т.к. нет такого количества заинтересованных в этом детей, и на этом его предложение и закончилось…

Добавить комментарий для sterlyagov36 Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *