«…Но с благодарностью: были…»

Ревекка Фрумкина
Ревекка Фрумкина

Поэт сказал это о друзьях, переселившихся в мир иной. Ностальгия по временам — чуждое мне чувство. Но вот по людям. по атмосфере. Я так и не побывала в Академгородке, куда во второй половине 60-х меня нередко звали прочитать лекции, погостить, просто подышать другим воздухом, — там жили и работали мои учителя, друзья, коллеги. Но я тогда долго и тяжело болела, так что дело ограничивалось перепиской и встречами в Москве.

В атмосферу Академгородка тех лет мне отчасти удалось погрузиться недавно, читая мемуары Т.И. Заславской («Моя жизнь. Воспоминания и размышления». М.: Экономика, 2007) [1]. Но задолго до того, еще в 2002 г., я с совсем иными чувствами прочитала статью «Формирование этоса научного сообщества в новосибирском Академгородке, 1960-е годы», опубликованную в «Социологическом журнале» (№4 за 2001 г.) [2].

Здесь я вовсе не ставлю своей целью еще раз покритиковать её авторов и потому не буду упоминать их имена. Любопытно другое: статья эта — большая и обстоятельная, с библиографией, материалами архивов и мемуаров, в общем — вполне научная. Но чем дальше я её читала, тем сильнее было мое ощущение диссонанса и отражения в кривом зеркале. Я не могла отделаться от мысли, что авторы этого текста — некие совсем молодые люди, для которых Академгородок времен М.А. Лаврентьева, А.А. Ляпунова и клуба «Под интегралом» к 2001 г. превратился в такой же мере в прошлое, в какой для всех нас прошлым является, например, революция 1905 г.

Читаешь авторский текст — и как ножом по стеклу: вроде бы то, да не то. А дойдешь до цитат из воспоминаний моих почти ровесников Ю.А. Левады, М.И. Черемисиной или В.Н. Шубкина — да, так оно и было.

Надеюсь, читатель не заподозрит меня в иллюзиях по части преимуществ мемуаров перед собственно историческими сочинениями или, тем паче, в сомнениях по поводу возможностей исторической науки как таковой. Авторы обсуждаемой статьи добросовестно написали «свою версию» событий, тем более, что для этого им далеко ходить не требовалось — оба они работали в Институте истории СО РАН, и еще в 90-х каждый из них уже издал по монографии на близкие темы.

Замечательно другое: своя, отечественная история предстает перед читателем как чужое прошлое. Чаще всего так о нас пишут иностранные ученые. Смешно было бы также думать, что адекватно о событиях пишут именно современники этих событий, — это значило бы отрицать историю как науку. И уж вовсе странно было бы противопоставлять мемуарные тексты (в терминологии Лидии Гинзбург — жанр «промежуточной литературы») — научным сочинениям. И все же…

М.Л.Гаспаров в «Записях и выписках» рассказывает, как он пожаловался своей коллеге, что ему много легче писать воспоминания о детстве, чем о позднейших временах. Собеседница объяснила это тем, что рассказы о нашем детстве некому проверить, тогда как в дальнейшем мемуарист излагает факты, достоверность которых может быть оспорена многими современниками. Я предполагаю, что причина лежит глубже: одни и те же факты совершенно по-разному интерпретируются даже современниками, поскольку для людей разных поколений эти факты попадают в качественно разный контекст.

Когда в упомянутой статье авторы пишут, что концепция Академгородка и создания Сибирского отделения АН СССР «могла рассчитывать на поддержку ученых из различных социальных слоев», мне остается лишь пожать плечами. Никаких социальных слоев в научной среде не было и не могло быть, так сказать, де юре и де факто: в советском обществе были группировки, сражавшиеся за государственную поддержку, и в этом аспекте те, кому платили за занятия наукой, ничем не отличались от тех, кому платили, допустим, за разведку новых месторождений алмазов.

Еще более странно читать описание системы ценностей обитателей Академгородка как «сочетания коммунистических идеологем и социального фрондерства». О каком «социальном фрондерстве» могла идти речь у людей, которым государство предоставило уникальные возможности заниматься любимым делом? Зато социальные иллюзии во времена «оттепели» разделялись людьми разных возрастов и пристрастий, в том числе, например, потомственным русским интеллигентом А.А. Ляпуновым, которому столь многим обязано все мое поколение, учившееся у него и до, и после его отъезда в Академгородок. Но социальные иллюзии — далеко не то же самое, что «коммунистические идеологемы»!

Сциентизм и вера во всемогущество науки, особенно математики и кибернетики, были свойственны целой эпохе, и обитатели Академгородка ничем не отличались в этом аспекте от своих коллег из Массачусетского Технологического Института, не говоря уже о Москве, Ленинграде и даже Киеве. Другое дело, что благодаря тому, что М.А. Лаврентьев был накоротке с Н.С.Хрущевым, расстояние от любого проекта до его воплощения в жизнь в Академгородке было много меньшим, чем, допустим, в столице, а свободы (до поры до времени) было больше, что и понятно. Это особенно ярко видно из сравнения духа научной и интеллектуальной свободы и открытости миру, описанной в мемуарах Т.И. Заславской, а также в воспоминаниях известного новосибирского социолога Р.В. Рывкиной, и обстановки, которую еще в середине 60-х я наблюдала в таком поразительном по научному уровню центре, как Институт им. Павлова в Колтушах. Сотрудники последнего по преимуществу жили не в Колтушах, а в Ленинграде, т.е. пребывали под сенью «Большого Дома», влияние которого на питерскую культуру и интеллигенцию сильно превосходило влияние тогдашней Лубянки на аналогичную среду в Москве.

Многие факторы и тенденции, которые иногда изображаются как специфичные для Академгородка, были характерны для многих крупных научных учреждений той эпохи, потому что такова была эпоха. Следует ли описывать вторую половину 60-х «на иностранный манер» — как «неоконсервативный реванш»? И знают ли родившиеся в 80-е, что самые невинные формы не то что протеста, а даже «несогласия» влекли за собой весьма суровые последствия? За подпись под письмом на имя Брежнева (!) в защиту доцента МГУ В.Д. Дувакина, выступившего на суде общественным защитником (!) по делу Синявского и Даниэля, люди из академических институтов в Москве повсеместно лишались работы, и лишь в лучших случаях — «всего лишь» права защищать диссертации, не говоря уже о возможностях заграничных командировок.

В той же статье опубликованы выдержки из трех документов, которые говорят сами за себя. Так, в архиве РАН сохранился текст выступления тогдашнего президента АН СССР М.В. Келдыша (это апрель 1968 г., т.е. до вторжения в Чехословакию), из которого мы узнаем, что цвет советской математики, ученые с мировыми именами не только подписали письмо в защиту недавно ушедшего от нас правозащитника Александра Гинзбурга, но некоторые из них — Леонтович, Гельфанд, Шафаревич — еще и упорствовали в своем мнении, и Келдыш это последовательно осудил. А ведь подписали еще и Люстерник, и Сергей Петрович Новиков, связанный с Келдышем семейными отношениями. Как гласит легенда, после этой позорной истории Новиков сказал Келдышу: «Все-таки этого, Слава, я от тебя не ожидал».

Майя Ивановна Черемисина в своих мемуарных записках обошлась без всяких слов о «неоконсерватизме», а известное «письмо 46» 19 февраля 1968 г. (ТрВ: о нем см. комментарии к интервью В.Е.Захарова) охарактеризовала как «очень скромное» и «почти раболепное». Да уж наверное — ведь то, которое двумя годами ранее среди 600 других московских ученых подписала и я (в защиту Дувакина), вообще апеллировало к Советской Конституции. Всего лишь…

В третьем документе 1970 г. председатель КГБ Ю.В.Андропов сообщает в ЦК КПСС о надписях в защиту диссидентов, «выполненных масляной краской» на некоторых общественных зданиях в Новосибирском Академгородке еще зимой 1968 г. Времена были относительно вегетарианские, организаторов — совсем еще мальчишек — исключили откуда могли, но не посадили, а всего лишь поломали им жизнь. Вторжение в Чехословакию в августе 1968 г. лишь обозначило конец утопии… ♦

Примечания:

1. Эссе Р.М. Фрумкиной о мемуарах Т.И. Заславской см. на сайте «Полит.ру» http://www.polit.ru/ author/2008/02/22/zaslav.html (Часть 1), http://www.polit.ru/author/2008/02/29/zaslav.html (Часть 2).

2. Статью можно прочитать на сайте «Соц. журнала» http://www.socjournal.ru/article/467

Связанные статьи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *